Станислав Градов - Гена

– Чтоб ни слова! Понял, урод? Сиди тихо! – открыв дверь, прошептал сквозь зубы Костя. – Пока не позову! – и до кучи Костя ногой пнул кастрюлю, в которую Гена ходит помочиться, если Костя долго не разрешает выходить. Хорошо, что кастрюля была пустая.

В кухне Костя сказал Лене, что бы та теперь шла в спальню и раздевалась. Гена слышит Ленины шаги по коридору, в сторону комнаты брата она идёт. И тут же шаги останавливаются, Гена аж отскочил от двери, боясь, Лена откроет её. Но Лена пошла дальше.

– Я готова, – крикнула она. И дверь в комнату брата закрылась. И «началось».

Вот Лена: кричит, в отличие от Тани, и кричит громко, и стонет, даже стонет как-то не так – такие стоны Гена слышал в кино. Гена вспомнил это кино и представил картину за стенкой. Но чтобы «поиметь», как говорит Костя, хотя бы одну из девок, нужно быть нормальным. Но каким, Костя не говорит.

– Давай! – кричит Лена. – Да-вай! Давай! Давай! Давай! Давай! А-а-а-а – а-а-а!

Гена, пытаясь заснуть, выкидывает из головы звуки, раздающиеся за стеной.

– Надоели! Когда это закончится? Ненавижу! – выжимает он из себя. Не выдержав, выхватывает из-под головы подушку и прижимает к лицу. Дышать нечем, зато звуки прибились.

Часы показывает 3:18, будильник забарабанит в 6:30. Гена посчитал – спать осталось-то, да совсем ничего! «Стоны не прекратятся ещё долго», – знает Гена.

– На-до-е-ли! – бьёт он кулаком о кровать и садится на её край, накрыв одеялом плечи. Так Гена просидел минут пять, может и десять, потом снял брюки со спинки стула, накинул их на себя и в одних брюках оказался в коридоре; там подошёл к двери брата. Но перед тем как стучать, поправил зачем-то волосы. Может, потому что хотел показаться «нормальным»?

По периметру закрытой двери бьёт яркий желтый свет, теперь жёлтый сменяется на красный, теперь два раза синий, зелёный, опять жёлтый, снова красный… Гена стучит по двери, также сильно и стучит сердце. Видно, Гене страшно.

– Чего тебе? – кричит из-за двери Лена. – Иди спать! – добавляет она, когда Гена постучал ещё раз.

– Гена, мудак! Спать иди, блин! – тут же зарычал и Костя. – Сказано же!

Гена опять стукнул, но уже не костяшками, а кулаком.

– Спать… мне… мешаете! – выдавливает он, опустив голову.

– Сейчас выйду и такого устрою! Лучше иди, дурак!

И Гена, боясь расправы, отшагивает назад. Правильно делает – дверь, словно легкая шторка, вываливается наружу.

– Мать твою!

В проходе Костя, голый, взбешённый. По его плечам спускаются капельки пота, на груди слипшиеся волосы. Они вместе с грудью, из-за дыхания, двигаются то вверх, то вниз.

– Мать твою! – повторяет Костя и замахивается. Гена не успевает защититься и получает по костлявому плечу. – Спать вали, выродок! Непонятно?

– Я, – захныкал Гена, – не могу! Я не могу уснуть. Я… я… не высыпаюсь. На работе меня потом ру… ругают.

– Не понял? – крикнул Костик и вмазал по плечу, но попал в прикрывающую его руку. Правда, сила удара такова, что Гене одинаково больно: что сейчас – с закрытым плечом, что тогда.

– Да тресни, Кость! Забодал! Чего вообще ему надо? – почти истерично закричала Лена.

Гена через плечо брата успевает заметить Лену – она своё тело прикрыла одеялом. «Голая», – додумывает Гена.

Цветомузыка продолжает мигать. Ленины ноги, как и цветомузыка, светятся одинаково с ней: жёлтый, красный, синий, зелёный, опять жёлтый. Гене нравятся Ленины ноги.

– Слушай, браток, дай потрахаться, если больной на эти дела. Короче, ва-ли! – и Костя захлопывает дверь.

– Во тварь! – слышит Гена Костин рёв, растирая плечо.

* * *

Гена поплёлся в кухню, так как спать всё равно уже незачем. Подойдя к плите, налил в чайник воды и сел.

На столе валяются две сушки, они посыпаны пудрой. Рядом с ними блюдечко, в нём какое-то застывшее липкое месиво красного цвета. Гена окунает туда мизинец, потом в рот. «Варенье, клубничное». Потом, посмаковав, решает: «Из вишни».

Закипает чайник. Гена встаёт, выключает газ и ставит на стол кружку, забрасывает туда щепотку чая и глушит кипятком разбросанные по дну мелкие листочки.

– Стоять!

Гена испугался и промазал, создав на столе небольшую лужицу с паром.

– Чего ночами жрёшь в одну пачку? Не дал нормально-аморально потрахаться! Тварь ты, Генка. Генка, ты тварь!

Гена тут же отлетает от стола.

– Чё пьешь, чаёк?

– Я, – начинает Гена, но Костя даже и не слушает.

– Где чистые кружки? Мать вашу, я спрашиваю: где в этой квартире чистые кружки? Ленка! – кричит на всю квартиру Костя. – Только и можешь трахаться, а помыть – ноги раздвинутые мешают? Не достаёшь до раковины, я понял. Ты, сука, как улитка!