Сергей Подгорных - Другая война

– Ты что бог, чтобы знать, где я умру?

– Точно. Для тебя я сейчас посланник Аллаха. Я здесь для того чтобы тебя здесь не было. Понял?

– Неужели? Да мы с тобой, чечен, коллеги. А я здесь для того, чтобы таких, как ты не было.

Аслан, которого, наконец, вывела строптивость пленника, неожиданно пнул его в пах. Послышался короткий стон, и Добров, согнувшись, упал на землю.

– Зря ты так, я злопамятный, – сказал Иван, с трудом выцеживая слова.

– Эта собака мне еще и угрожает? – удивился Аслан.

– Может, поучим его вежливости, заодно узнает, что за горы вокруг? – Послышался щелчок, и в руках Фармацевта появился нож-выкидуха. – Выпустим кишки этой гниде. Хотя нет, лёгкой смерти он не заслужил. Кожу с него живьём сдерём. Могу приступить хоть сейчас. Что скажешь, Аслан?

– Решили же на видео заснять, – вновь встрял Татарин, – Давай Магомеда подождём. Чего зря добру пропадать? Эмир за кассету хорошие деньги заплатит.

– Это верно. Эмир щедрый. Он и за это хорошо заплатит, – с этими словами Фармацевт снял висящий у него за спиной вещмешок и, просунув руку в горловину, вытащил из него человеческую голову. Схватив за волосы окровавленный кусок человеческого тела, он ткнул им в лицо сидящего на земле десантника. На Ивана взглянули мёртвые стеклянные глаза Пересторова. Не помогла сержанту вся его сила и умение ломать кирпичи.

Иван инстинктивно отклонился от окровавленной головы. Увидев его движение, боевики загоготали.

– Что, русский, испугался? – усмехаясь, проговорил Аслан. – Эта голова убила моего двоюродного брата Салмана. Я её высушу и повешу у себя в огороде. Пусть ворон распугивает.

Иван, сделав невероятное усилие, вновь поднялся на ноги. По всей видимости, спастись в этой ситуации у него шансов не осталось никаких. Оставалось лишь достойно умереть. «Эх, всё время просил лёгкой жизни, а надо было просить лёгкую смерть», – подумал Добров и решил, что настало время умереть. Сейчас для этого надо всего лишь как следует разозлить боевиков.

Иван слегка согнулся и, словно выпущенная торпеда, ударил головой в нос Фармацевта. Послышался неприятный хлопок. Боевик вскрикнул от боли и отскочил назад, держась за расплющенный окровавленный нос. Иван, воспользовавшись замешательством противника, успел прыгнуть в сторону Аслана, целясь и тому в голову. Плохо рассчитав рывок, он промахнулся и, не удержав равновесие, упал.

Он потерял сознание почти сразу же от обрушившего града ударов автоматными прикладами.

Вновь темнота поглотила Ивана.

Боль Иван не любил. Да и кто любит боль? Точнее он не мог представить, как справится с невыносимой, нечеловеческой болью пыток. Когда Иван видел в фильмах, как пытают людей, ему всегда казалось, что выдержать такое он не сможет никогда. Он всегда думал, что в таких случаях гораздо легче умереть, чем переносить нестерпимые муки. Тем более что шансов выжить всё рано никаких нет. Страшно смотреть, как терзают твою плоть. Страшно осознавать неотвратимость и невозможность исправить произошедшее. Вытекший от удара острым шилом глаз никогда не восстановится. Как никогда не вырастет исковерканная в железных тисках кисть руки. Умереть легко. Умирать – трудно.

Как только Иван пришёл в себя, он увидел прямо перед собой невидящие глаза Фармацевта. Бандит принял дозу и, находясь под действием наркотика, стал практически неуправляем. Его сломанный нос был заклеен лейкопластырем. Лицо припухло, а на бороде были видны следы запёкшейся крови.

Только что из отряда на встречу с Магомедом ушла основная часть боевиков; Аслан с Татарином в том числе. Остались лишь он – Пётр Ковальчук, больше известный за тягу к наркотикам, за использование любых лекарственных препаратов для получения кайфа, как Фармацевт, и двое других боевиков – Ахмет с Хасаном. Пленного русского сторожить. А чего его сторожить? Кончать козла надо. Фармацевт поморщился от боли в сломанном носу. И наркота не помогает, боль мешает забыться. Ничего, сейчас Петро посчитается с этим уродом. Строптивый пленник будет умирать долго и мучительно. Боевик щёлкнул лезвием выкидухи. Зачем русскому два глаза? В его положении это излишняя роскошь. Хотя нет, он начнёт с носа. Только ломать не станет, а просто отрежет. Боевик, оскалившись, поднёс лезвие к лицу пленника.

– Я буду тебя резать по кусочкам, козёл, – добравшись до добычи, Фармацевт не знал, с какой пытки ему лучше начать, чтобы полностью насладиться местью. – Сначала отрежу все пальцы. Начну с мизинца левой руки, а завершу большим пальцем правой ноги.