Тэсс Михевич - В унисон

Он медленно, словно оттягивая момент, подошёл к ней, она сразу же подняла голову и испуганно затараторила:

– Ой, прости, я не думала, что ты здесь обедаешь, просто самой очень хотелось поесть, а места не было.

Она, продолжая все так же со страхом разглядывать парня, боясь его реакции, с писком выдавила:

– Я не специально.

Хидео ухмыльнулся и сел с ней рядом.

– Я это уже понял.

Они сидели вдвоем и ели дзюкубэн 3 3 Дзюкубэн – бэнто школьника. , но с какой-то отчуждённостью. Она покусывала губы и мяла палочки в руках, пытаясь каким-то неведомым ей образом заставить руки перестать дрожать. Хидео тоже от этого соседства было не по себе, но он упрямо твердил в голове, что совершенно не сконфужен и ему просто непривычно.

– Сегодня милый выдался денек, – сказала она.

Парень неопределённо кивнул, уставился куда-то мимо неё, не зная, что ответить. Ему хотелось, чтобы она ушла, чтобы не докучала своим голосом, своим лицом, самой с о б о й , но сказать ей он этого не мог. Он стеснялся.

– Ох уж эти постоянные уроки, – начала она более уверенно, – я постоянно ничего не успеваю, и это меня гнетёт. Ты как, Хидео, в учёбе?

Парень вздрогнул сразу от двух вещей: от того, что к нему с таким интересом обратились; и от того, что почти незнакомая девушка назвала его по имени. Незнакомка!

Он уткнулся в свой обед и тихо ответил:

– А… я хорошо в учёбе.

Она словно бы и не заметила своей ошибки.

Её лицо стало непроницаемым, она уставилась в картину перед собой и принялась бережно и аккуратно есть. Мацумура проследил за её взглядом: напротив них раскинулся роскошный куст флоксов. Позади них, знал Хидео, расположилось пару пышных кустов пиона, удушающий Баррингтон Белл и прекрасный Гей Пари.

Учитель по литературе не раз ссылался на сорт японских пионов, потому что помимо пряного аромата и красивой расцветки эти цветы были артефактом истории, следом в камне, своеобразной исторической ценностью.

Хидео как сейчас помнил, как вся школа сажала эти цветы. Каждому хотелось внести свой вклад в общественную работу, а потому каждый стремился посадить как можно больше семян.

Правда, сейчас от этих пионов не было никакого толка.

Цветы, цветы, цветы. Кругом сплошные цветы! Их запах тошнотворен и жутко вонюч, и если раньше это было приятно, то сейчас вгоняло в беспамятство. От пионов теперь кружится голова, а флоксы так вообще с ума сводят, будто бы туда всыпали порцию яда.

Если бы люди могли убивать красиво, они бы делали это цветами.

А еще сама Мичи. В этом ворохе цветных пятен она слишком бледна и невзрачна. Бесцветная кукла, внутри которой, вероятно, не бьётся сердце. Не чувствует, не дрожит, не дышит. Вероятно, его там нет вообще. Но еще вероятнее, оно мертво.

В этот момент она показалась ему настолько отвратительной, что он готов был задушить её маленькое горло собственными руками, а затем с упоением слушать хрипы из её полураздавленной гортани, сопровождаемые кряхтением и конвульсиями.

Её сердце пепел, пыль. И плоть . Мертвая .

Хидео помотал головой, отгоняя наваждение. Да, девчонка ему сразу не понравилась. Какая-то она фальшивая. Но, несмотря на своё к ней отвращение, Хидео не собирался никуда отсюда уходить, а тем более душить её. Пока что.

– Знаешь, – вдруг проговорила она сдавленно, – я всегда сидела здесь и рассматривала людей, которые ходили мимо туда-сюда. Но никто не привлекал меня так сильно, как ты. Я… я правда больше не хотела сюда приходить после того дня, когда ты пришел обедать первым. Но, все-таки, так не может продолжаться вечно, Мацумура. Я хочу с тобой дружить, а не шарахаться от твоего появления и не подбирать слова с хирургической точностью, боясь задеть тебя. Хочу свободы.

Она говорила спокойно, словно уже наизусть выучила эти слова.

Мичи вдруг резко подняла взгляд и метнула его на парня. Тот вздрогнул от неожиданности, но в последний момент выстоял и скрыл испуг.

– Я… я польщен. Да, именно так, – проговорил он, пряча взгляд.

Всё, на что его хватило.

Она просила свободы – так иди, резвись, валяйся в траве, купайся в цветах, говори все, что тебе захочется, – но пожалуйста, оставь его в покое. Хидео пытался не смотреть на нее. Пугающий взгляд прожигал на нём кожу, делал внутри дыру и въедался внутрь, как червь в землю. Больно и резко.

Ему прямо сейчас хотелось сбежать. Испариться. Исчезнуть. Лопнуть, как мыльный пузырь. Чтобы больше ничего, кроме крохотной частицы не осталось. Стать воздухом. Землёй. Да даже её рисом, который она так жадно ест.