Андерс Рослунд - Сделано в Швеции

Ее трясло. Не очень сильно, Лео не заметит, вдобавок он давно ушел в себя. Ее трясло от страха, такого же, какого она натерпелась, когда рожала Себастиана. Тогда ощущение было точь-в-точь как сейчас – переступаешь границу, зная, что прежняя жизнь кончилась.

– Здесь.

Лео кивнул на тротуар с каймой фонарных столбов, они находились метрах в двухстах от центра Фарсты.

– Остановись прямо между этими двумя фонарями… где темнее всего.

Лео закрыл глаза, внутренне он был совершенно спокоен.

Ведь только я знаю. Ведь там никто понятия не имеет, что произойдет. Ведь один я знаю каждый новый шаг.

Они ждали его сигнала, Аннели слева, чуть ли не затаив дыхание, Яспер справа, дышит медленно, ровно, словно стараясь расслабиться.

Движок фургона заглушили, и стало заметно, какие в октябре темные вечера. Четыре пятницы кряду Лео в одиночку торчал здесь, в машине на парковке, глядящей на задний фасад валютного обменника, неподалеку от автобусной остановки и входа в метро. Хронометрировал действия двух инкассаторов в бронированном автомобиле, каждый их шаг, схему передвижений, способы общения.

– Шестьдесят секунд.

У Аннели опять задрожали руки, он перехватил их и смотрел на нее, пока дрожь не утихла. Ей предстояла последняя, очень быстрая проверка.

Сперва парики из натуральных человеческих волос. Если позднее обнаружат следы, то оставит их человек с густой темной шевелюрой. Она убедилась, что парики надеты правильно и полностью скрывают их белокурые волосы, и взъерошила челки Лео и Яспера, чтобы прически не выглядели слишком уж идеально.

Дальше – грим. Водостойкая тушь на ресницах и на бровях, зачесанных щеточкой кверху, отчего они казались кустистее. Еще дома, в ванной, лоб, щеки, нос, подбородок, шея у обоих были тщательно отмыты от грязи и отмерших чешуек кожи, покрыты лосьоном, а сверху – молочком для автозагара.

– Тридцать секунд.

Она велела им поморгать – карие контактные линзы на месте, как надо.

Обвела взглядом джинсы, куртки и ботинки, ветровку Лео и штормовку Яспера; одежду они выбрали сообща, решив, что двое молодых арабов, недавно иммигрировавших в страну, вполне могут выглядеть именно так.

И, наконец, воротники.

– Наклонитесь.

Ее идея, ее дизайн.

– Оба.

Она опустила воротники, подняла, снова опустила.

– Вы их подняли слишком высоко. Чтобы все сработало, надо быстро их подцепить и натянуть на лицо так, чтобы не съезжали.

– Пятнадцать секунд.

Лео одернул жилет, запасные обоймы слегка натирали грудь.

– Десять секунд.

Тонкие кожаные перчатки.

– Пять секунд.

Он наклонился поцеловать ее, и она чуть вздрогнула, когда его усы – тоже из натуральных волос – мазнули ее по верхней губе; усы немного покосились, она улыбнулась и двумя пальцами вернула их на место.

– Пора.

Аннели шагнула на тротуар, открыла заднюю дверцу белого фургона, вытащила инвалидное кресло и два одеяла. Правая подножка поднята – АК-4 с новым укороченным прикладом можно полностью спрятать под одеялом. Яспер помог Лео сесть на мягкое пластиковое сиденье и кивком проводил фургон, когда Аннели отъехала.

По темному тротуару. Вниз по отлогому склону, который очень скоро станет намного круче – подъездная рампа одного из самых больших стокгольмских обменников.

Лео детально спланировал весь маршрут.

– Лео? – Яспер остановил кресло, нагнулся, развязал шнурки и снова стал завязывать, так что мог шептать совершенно незаметно для других. – Ты все еще переигрываешь. Я видел, как твоя мама работала с людьми, которые… ну, не такие. Они двигаются иначе.

Яспер выпрямился и не торопясь покатил кресло через пригородный торговый квартал, где толпы народу спешили по своим делам. И вот тут-то Лео увидел мальчика. Лет пяти-шести. Всего в нескольких метрах, среди кучки людей, ожидающих автобуса.

Никто не смотрит на тех, кто выглядит не как все.

Мальчик показывал пальцем, дергая мать за руку.

Никто по-настоящему не запомнит внешность человека, когда старается решить, отвести ему взгляд или нет.

Мальчик показывает на него… на инвалидное кресло.

Но ребенок. Ребенок видит мир не так, как взрослый.

Теперь мальчик громко кричал.

Ребенок удивлен, открыт, не успел напугаться.

Оружие под одеялом. Склеенные скотчем обоймы в жилете. Мальчик показывал не на них и кричал не об этом, но ощущение-то как раз такое.

Еще один крик – и ближайший взрослый, который не смел смотреть, возможно, вдруг посмотрит, а чего доброго, и запомнит обоих. Яспер резко развернул кресло и поспешил прочь от остановки, туда, где потемнее.