Олег Рясков - Черное озеро 2

Звякнул колокольчик на двери и в прихожую вошли двое. Один из пришедших был среднего роста брюнет лет сорока. Вторым, собственно, и был виновник торжества, мальчуган лет десяти.

– А вот и они! – торжественно провозгласила хозяйка, комментируя появление родственников:

– Мики, подойди сюда!

Мальчик покорно подошел и встал около матери.

– Вот. Познакомься! Это Ал и са! – Твоя новая гувернантка.

– Здрасьте! – бесцветно протянул Мики и бегло оглядел фигуру Леси.

«Мал, да удал!» – отметила про себя она, увидев, как глаза мальчугана задержались на ее ногах.

– Познакомься Эдик! – продолжала хозяйка: это та самая, о которой я тебе рассказывала. В гостиную зашел хозяин дома. Он дружелюбно кивнул Лесе в знак приветствия и, склонившись, поцеловал жену в щеку. Его глаза, как и глаза сына, скользнули по фигуре новой гувернантки, но на лице остановились чуть дольше. По спине Леси пробежал холодок. Неужели узнал? Да, нет! Не может быть. А вот его глаза она запомнила хорошо, как и не краток был момент их «первого знакомства». Ну что ж, посмотрим, что выйдет из всего этого. Она заставила себя улыбнуться. Хозяйка уже посвящала мужа в детали:

– Я попросила ее вести общение с сыном исключительно на языке! Чтобы у Мики было полное погружение в французский!

– Замечательно! – отозвался Эдуард, и, подойдя к бару, налил себе виски: когда думаете приступить?

– Да, собственно, завтра и думаю! – улыбнулась Леся. Она еще раз посмотрела на хозяина дома. Без сомнений, это был он.

Сознание к ней возвращалось медленно, вместе с болью, сковавшей грудь. Леся разомкнула веки. Потолок резал глаза своей белизной. Она даже не сразу поняла, что это потолок. Может я умерла? – подумала она: а белое это что… рай? Тогда почему так больно? Она чуть повернула голову. Рядом с кроватью стоял столик, над ним висел монитор, на черном экране зеленели кривые ее жизнедеятельности, отбивая ритм сердца. Больница. Значит, я жива! – заключила Леся, пытаясь вспомнить все, что произошло с ней до этого. Бассейн, отец, следователь…потом этот человек в камуфляже. Хоть лицо было в маске, его взгляд врезался в память. Сосредоточенный, холодный. Он смотрел на нее мгновение, словно колебался или оценивал. А может, просто выбирал куда стрелять. А потом грудь разорвала боль, и она упала в темноту.

Леся попыталась пошевелить рукой. Получилось, но тут же отдалось резкой болью в грудную клетку. Она прижала подбородок к груди, заглянула под одеяло. Грудь была стянута тугой повязкой. Значит, тогда она была только ранена. А отец? Где он? Его она видела неподвижно лежащим в крови. Там у бассейна. И кто ее сюда привез? Она закрыла глаза и попыталась вспомнить что-то еще. Ах да, следователь, кажется это его фигура маячила, подходя к бассейну. Потом, как из тумана появилось его лицо, склонившееся над ней. Значит, это он ее привез сюда! – поняла она и уснула.

Мальчик оказался совсем другим, нежели был при первой встрече. Единственный отпрыск семейства послушно выполнял все требования этикета при матери, но как только она скрывалась за дверью, вел себя в полном соответствии со своим возрастом. В распорядок дня Леся вошла быстро. Она вставала в семь. Делала пятнадцатиминутную пробежку по тропинке вокруг участка, покрытого высоченными соснами, на котором стоял дом. Принимала душ. Одевалась, и в семь тридцать будила своего воспитанника, после чего они вместе завтракали в гостиной, как правило, без родителей. Те вставали позднее. С Мики Леся общалась почти на равных, в основном, на французском. Лишь иногда он переходил на родной язык, когда ему не удавалось сформулировать фразу. С ним они сошлись быстро. «Спектакль» для мамы соблюдался, а в остальном они сумели найти компромиссный вариант общения, при котором и мальчугану не приходилось особо напрягаться, да и у Леси оставалось время на свои мысли и дела. Так прошло около месяца. С хозяином дома она почти не пересекалась, лишь однажды он, присоединившись к завтраку, расспросил ее про прошлую жизнь. Откуда мол, она так хорошо знает язык. Вроде, как из вежливости. Но Леся поняла. Сверяет «легенду». Она рассказала ему про «свою практику в Париже», и он успокоился. Но ей это успокоенности не прибавило. Если начнет копать серьезно, то докопается. Хоть легенда была срисована досконально, но если пройтись по документам, да еще и сверить фото, окажется, что Алиса, ее одноклассница, чью биографию Леся временно присвоила себе, выглядит несколько иначе. Да и живет совсем в ином месте. Надо было торопиться. Леся хотела выбрать день, когда будет минимум прислуги. Идеальным вариантом были выходные. Мать с мальчиком уезжали к бабушке. Глава семейства, как правило, в субботу ночевал дома один, а в воскресение ехал ужинать к теще и вечером забирал семейство домой. Именно на субботу Леся и наметила день «Х». Обычно она тоже уезжала на выходные. Поэтому, и в этот раз, проводив мамашу с сыном, до дверей «Майбаха», минут через пять выехала следом, но не поехала прямо, а свернула, не доезжая шоссе на маленькую дорожку, уходившую левее. По ней вернулась к грунтовке, шедшей вокруг участка, и остановилась под елями с противоположной стороны от ворот. Дождалась, когда прислуга покинет дом. За ними, в одиннадцать утра, приезжал минивен, возивший кухарку и горничную на весь день в город за покупками. Охранник жил в пристройке у ворот, и в дом не заходил. В его задачу входило проверка периметра и охрана ворот. Леся подошла к забору, забралась по намеченному заранее дереву, на ветку, которая тянулась над забором и слегка свешивалась над участком. Пересекла по ней периметр ограждения. Спрыгнула на землю и подошла к черному ходу, ведущему на кухню.