Дэвид Эдвардсон - Последнее слово

С бокалом в руке я смотрел на музыкантов, играющих классические композиции. Скрипач так виртуозно играл на скрипке композицию Антонио Вивальди «Времена года», что на минуту шум утих: закрыв глаза, я, словно погружаясь в транс, слышал лишь его игру.

Внезапно музыка прекратилась, я открыл глаза и увидел, как на сцене перед всеми гостями стоял Рональд Твиди.

Он был довольно стар, яркие рыжие волосы едва сочетались с его морщинами на лице, а густые брови, придавали ему грозный вид. Его рост был выше среднего, а элегантный серый костюм прекрасно сочетался с его манерой речи и подчеркивал его харизму.

Он поприветствовал всех и был рад столь большой компании гостей, собравшихся в его доме. Я не был уверен насчет точного числа гостей, но их было довольно много, учитывая, каким оказался огромным лишь первый этаж его замка.

На сцену он позвал своего единственного сына. Неторопливо двигаясь, юноша приблизился к отцу. Это был худощавый высокий парень, и был выше своего отца, но все же был похож на него, в частности рыжей шевелюрой и густыми бровями. Однако в нем чувствовалась какая-то неуверенность, что мне показалось довольно странным на фоне величия его отца и в день собственного рождения.

– Сегодня особенный день для моего сына и немаловажный для меня и собравшихся здесь… – сказал мистер Твиди. – Многие из присутствующих здесь являются членами моей семьи и частью моей компании и, конечно, заинтересованы в акциях. – усмехнулся Рональд.

Среди гостей были слышны довольные возгласы, фотографы сняли кадры с разных ракурсов. Я не был любителем папарацци, поэтому держался позади гостей, дабы не попасть в объективы камер.

– Сегодня я хочу поздравить моего мальчика Алана, который стал мужчиной… Я желаю тебе искренней любви, великих побед и чтобы твой путь в «Твиди Индастриал» был чист и правилен.

Гости был поражены, море аплодисментов захлестнуло аудиторию. Рональд обнял своего удивленного сына и передал ему микрофон.

Это было невероятно: огромная строительная империя теперь в руках восемнадцатилетнего юноши! Его глаза мерцали, а лицо выглядело потерянным. Держа в руке микрофон, Алан словно потерял дар речи.

Все это выглядело действительно правдоподобно, как если бы сын об этом и вправду не знал, и отец совсем не подготовил его.

– Я благодарен тебе, отец… Для меня это большая честь, и я сделаю все, чтобы компания развивалась, и наша семья гордилась нами, – сдерживая слезы, Алан вновь обнял отца и поблагодарил всех, пожелав хорошо провести время.

Я был тронут. Уверен, для многих это был исторический момент. Гости один за другим поднимались на сцену, поздравляя и обнимая отца и сына.

Вновь заиграла музыка, бурная радость гостей сопровождалась танцами и пением.

Алан сидел за столом в окружении своих партнеров и друзей, радостно ведя беседу. К слову, отец был единственным родным ему человеком. Я слышал, что его мать и сестра трагический погибли, но подробности неизвестны до сих пор.

Отведав десерт, я наблюдал за торжеством. Мистер Твиди расхаживал, беседуя с гостями. Позже он поднялся на второй этаж, вероятнее всего, чтобы отдохнуть от шумных гостей.

Я отошел от стола и двинулся к лестнице, навстречу мне попался официант. Я спросил у него:

– Простите, где у вас находится уборная?

– Уборная в коридоре по левому краю, но сейчас там довольно людно. Вы можете воспользоваться уборной на втором этаже, пройдя так же по левой стороне второго этажа, – торопливо ответил официант.

– Приемного благодарен! – сказал я.

Официант кивнул и двинулся дальше.

Медленно поднимаясь по мраморным ступеням, я осматривал белоснежные выступы стен, возле которых, общаясь друг с другом, стояли гости. В отличие от первого этажа, второй представлял собой наблюдательный пункт. Поднявшись на второй этаж, я, продвигаясь к туалету, повернул налево. Мимо меня, держа в руках интересную вазу, прошла горничная.

Я подошел к входу в уборную и медленно приоткрыл дверь.

Белая плитка полностью покрывала стены, пол был выполнен из мраморной укладки с синеватым оттенком. Я вошел и закрыл за собой дверь, передо мной стоял унитаз, я наклонился и увидел пистолет с глушителем и кожаные черные перчатки.

Я надел кожаные перчатки и поднял пистолет. Это был Para-Ordnance P 18.9. Если говорить проще, это канадская копия кольта с немного низменным дизайном и глушителем.

Держа в руке оружие, я повернулся к зеркалу, которое висело над раковиной. Я смотрел на свое лицо – это было уже не мое лицо, а лицо убийцы, палача, отнимающего жизнь у жертвы. Вглядываясь в собственное отражение, я видел лишь беспросветную тьму, скрывающую истинные намерения. И лишь зеркало являлось свидетелем будущего деяния, но это был лишь миг, сопровождаемый абсолютной пустотой.