Олег Джурко - Пес-1. Приметы бойца

– Константин Валерианович! Где вы? – Хором заполошно, где-то поблизости, орали телохранители, потерявшие хозяина.

Откликнуться Крестелевский уже не мог. В четыре вонючих, скользких руки душить его было неудобно. Нападавшие суетились, в злобе отталкивали друг друга от добычи плечами, коленями. Только эта неразбериха, помешала быстро сломать Крестелевскому горло. Улучив, наконец, момент, изо всех что были сил, Крестелевский ткнул растопыренными пальцами ближайшему насильнику в глаза и тот с воем покатился по траве.

– А-а-ав! – Заверещал вдруг мальчишка пронзительным девчоночьим голосом.

Он вцепился зубами и пальцами в смоляные кудри второго насильника, сидевшего на Крестелевском, и резко потянул его голову на себя. Но мгновение горло солдата приоткрылось. Крестелевский пырнул кулаком в кадык солдата. Тот поперхнулся, выкатил глаза и от удушья стал рвать на груди гимнастерку…

На полянку вырвались телохранители. Курок, ударил ногой задыхавшегося насильника в бок и стал стаскивать его обмякшее тело с Крестелевского. Мальчик продолжал визжать дурным голосом.

Курок за ноги потащил насильника в кусты. Пальцы мальчишке свела судорога. Он не мог выпустить волосы солдата и тащился следом за полуживым телом насильника.

Рыжий Телохранитель бросил свою ношу, схватил мальчишку и резким рывком оторвал от солдата.

С волосами в кулачках, парнишка вскочил на ноги и набросился на верзилу. Тот подхватил его на руки, и, держа на весу, засмеялся. Мальчишка все еще был не в себе. Он молотил в воздухе руками и ногами пока не подошел Крестелевский. Константин Валерианович перехватил мальчишку. Тот обвил руками его шею, прижался. Захлебываясь слезами и соплями стал просить:

– Дяденька, миленький, возьми меня с собой. Клара Иосифна меня в темной кладовке запрет… Я тебе пригожусь, честное пионерское…

Крестелевский растерялся. Мольба и упрек во взгляде мальца были невыносимы. Он почувствовал себя предателем. Глупо. Еще немного и мальчишку он заберет с собой… Только этого не хватало…

– Шеф, похоже, этот малый в бегах… Тут поблизости есть детдом, – сказал Курок. – Давайте отнесу пацана… Как бы не нарваться на неприятности…

– Отнеси. И мигом назад. Будем сматываться. – Жестко приказал Крестелевский Геннадию и склонился над Ваблей, стал осматривать кровоточащую на макушке рану.

– А чуреков куда? – Спросил Курок, кивнув на солдата, шустро уползавшего с поляны на четвереньках.

– Разберись! – приказал Крестелевский.

Курок достал маленький браунинг и широко улыбнулся хозяину.

– Но, но! Без мокряка! – Крестелевский взвалил стонущего Ваблю на спину и, заметно пошатываясь, двинулся к пиршественному костру.

Визг мальчишки, бросившегося в лесу ему на помощь, в тот день долго не утихал в ушах Крестелевского. Он то и дело мысленно возвращался на ту злощастную поляну. Мальчишка нравился ему все больше. Мало кто после таких издевательств бросится на защиту чужого человека.

"Смелый щенок. Себя не пощадил." – усмехался Крестелевский. – Верный вырастет пес, если попадет в хорошие руки".

Послевоенная ранняя нужда просто вышибла его из детства в подлый, вороватый мир взрослых: выживай как знаешь. А как выживать?

Во дворе воровали, считай, все пацаны. Пошел на "дело" за компанию и пятиклассник Костик Крестелевский.

Дружки, для начала, поставили салаженка на стреме. На углу магазина со стороны улицы. А сами сунулись в магазин со стороны двора, с черного хода. Откуда только что, сгрузив горячий хлеб, отчалила конная ночная хлебовозка… Метель, запах свежего хлеба, смешиваясь со снегом, приобретает ну нестерпимо сладкий вкус. Желудок заныл, от желудка дурман по всему телу так и плывет…

Сделал Костя один шаг навстречу хлебу, сделал другой, покинул наблюдательный пост… Пришел он в себя от выстрела. Нет, было два выстрела!

Бегут по двору пацаны, схватившись за задницу, орут: Убили! Убили! А сторож, дурак, переломил двустволку и заталкивает в стволы новые патроны набитые крупной крымской солью… На этом воровская карьера Кости Крестелевского благополучно завершилась. По мелочи сообразительный Костя больше не воровал никогда. И другим не советовал мелочиться… Отца он помнил смутно. Отец, Егор Каллистратович, едва проводив сынишку в первый класс, умер от контузии, полученной на переправе под Кенигсбергом. Был он инженером-строителем, хорошо зарабатывал. Мать, Юлия Васильевна, могла себе позволить быть домохозяйкой. Красивой была и любила броско одеваться.