Александр Перемышлин - Метель

Холодная поверхность окна заставляла плечо отдергиваться при каждом соприкосновении. Я сидел на полу в углу комнаты, рядом с этой огромной стеклянной стеной, глядя на спящий снежный мир, укутанный в сумрак. Где-то за горизонтом солнце уже начало свое неторопливое восхождение, но это было едва заметно по медленно меняющемуся оттенку тяжелых туч от черного до темного индиго.

Снег, валивший с неба всю ночь, прекратился, и воздух стал сырым и чистым. Впервые за почти неделю моего пребывания в этой жизни мне захотелось впустить его морозный поток в свои несчастные легкие. Будто один леденящий вдох мог как-то поспособствовать моему выздоровлению.

Меня разбудила ноющая боль в запястье, словно призрак потянул за руку. Призраки… каждая ночь насыщена ими. Мне видятся вещи, которых я не понимаю. Они наполняют меня сомнениями и вопросами, на которые я просто не могу найти ответов в яви. Потому, что действительность была еще хуже. Я даже не знал, откуда начинать свои поиски и в каком направлении двигаться. И чувство, что я вот-вот проснусь от той реальности, в которой оказался, не покидало меня ни на секунду. Забавный сон, который затмевает весь твой разум, и когда ты хочешь очнуться, он снова затягивает тебя в свой липкий мир. Будто тебе не хватает еще одного увиденного сюжета, всего одной сцены, маленькой части, чтобы сложить из кусочков свой билет на волю.

Открыв глаза, я обнаружил себя на полу – снова упал с кровати во сне, даже не заметив этого. Огонь в камине еле слышно трещал, аккомпанируя гулу ветра в вентиляции. Отбрасываемые тени мирно ожидали моего пробуждения. Поднимаясь, я задел ногой маленькую склянку из-под тошнотворного зелья врача, отчего она покатилась в сторону окна.

Я не мог больше спать, как и не мог больше находиться в этой тесной и душной комнате. Тени смотрели на меня, давя своими вопросами, а стены комнаты с деревянной отделкой все больше напоминали огромных размеров гроб. Досада горьким комом поднималась к горлу, мешая дышать и здраво мыслить. Мне захотелось бежать из своего заточения: выломать запертую дверь, разбить дразнящее окно, сделать хоть что-нибудь ради свободы!

От нахлынувшей ярости я вскочил на ноги. Я уничтожу эту клетку! Но от первого же шага ноги сами собой подкосились, и я рухнул на пол. Тени дернулись, будто захихикав над моими онемевшими конечностями, и я в гневе ударил кулаком по полу.

Удар был столь сильным, что боль молниеносно отразилась в плече и затылке. Разбитый, я сел, оперевшись спиной о кровать. Сгибая-разгибая кулак, я удивлялся своей глупости и агрессивности. «Лишь эмоции, парень, лишь злость… Все будет хорошо…»

Мои ноги… Доктор не знал об этом: они болели с тех самых пор, как меня заперли в этой проклятой комнате. Возможно, боль была и раньше, но все, что происходило до комнаты, представлялось мне весьма смутно. Мой мир по-настоящему начался с широкой кровати и толстых одеял, камина и запертой двери. Прочее оставалось лишь сном, который был практически неотличим от яви. И кто знает, может, пейзаж за окном – лишь картинка, рисуемая моим потерянным воображением?

Я не говорил о своей боли и никак не выказывал ее все это время из-за боязни показаться совсем беззащитным. Мне не хотелось, чтобы Доктор знал, что я даже уйти далеко не могу. Это была даже не боль, скорее слабость. Ноги не желали носить мое тело, и стоило больших трудов скрывать данный факт. Надо отдать себе должное: из-за своей игры перед врачом, мне приходилось усилием воли передвигаться по комнате, тем самым тренируя конечности. И, кажется, результаты были неплохими – за шесть дней я практически заново научился ходить.

С одной стороны, это меня радовало – совсем скоро я смогу выбраться из своей темницы. Но само слово «скоро» все же больше огорчало. Ведь «скоро» – это «когда-нибудь», одновременно и неопределенность, и ожидание. Хватит ли терпения?

Я встал на четвереньки, затем поднялся на ноги, и, собрав волю в кулак, начал движение. Шаг, второй, третий, левая нога онемела, четвертый, пятый, мышцы начали гореть, шестой… седьмой… Еще один шаг, и я оказался у окна.

Живот по-прежнему болел, обещая, что это ощущение будет со мной постоянно. Возможно, я даже смогу к нему привыкнуть. Словно в ответ, кишечник злобно заурчал, что слегка насмешило меня. «Видишь, мы с тобой уже общаемся!» – пробубнил я, на что живот выдал мне свой недовольный рык.

Я опустился на пол и отполз в угол комнаты вдоль окна, куда откатилась пустая склянка. Ее поверхность поблескивала в темноте, отражая неровный красноватый свет огня в камине. Во мраке еще не начавшегося утра она выглядела даже более жуткой. Источник моих новых сомнений и причина ворчания кишечника. Маленький оформленный кусочек стекла, решающий мое будущее.