Мартин Уиллоу - Я знаю, что будет завтра

— Надеюсь, что ты меня не подведёшь, в противном случае нам предстоит неприятный разговор, — предупредил Кэйн, и взгляд его ледяных светло-голубых глаз, проникающий в самую душу, заставил Джимми Ханта поспешно попрощаться и выйти на улицу. На всякий случай, нащупав пакет, спрятанный в кармане куртки, Джимми окончательно успокоился и направился к колледжу. В голове он уже лелеял мечты о «Понтиаке», в котором он с ветерком прокатит Оливию Пеннингтон, заносчивую девчонку, совершившую непростительную ошибку.

«Я не решился сказать… Мог бы позвонить и поведать Оливии правду, но это оказалось слишком сложно. Сообщить ей, что увидел в своём сознании картину того, как её мать накрывают белой простынёй?»

Салли отложил ручку и закрыл тетрадь, не перечитывая того, что только что написал. Ему хотелось избавиться от мрачных мыслей, но каждая попытка не думать о скорой смерти матери Оливии Пеннингтон ввергала студента в ещё большее отчаяние. Салливан взял с полки первую попавшуюся в руки книгу и начал читать. Как оказалось, его случайный выбор пал на «Процесс» Кафки. Не слишком удачное произведение для того, чтобы избавиться от плохого настроения. Более того, бессмысленность ареста тридцатилетнего Йозефа произвела на студента настолько угнетающее впечатление, что он испытал приступ душевной тошноты, если так вообще можно было бы выразиться. Удушливая атмосфера книги немецкоязычного писателя заставила Салливана содрогнуться от того ужаса, который медленно пробрался в его мозг. А потом зазвонил телефон. На другом конце линии к нему обратилась Оливия. Он поинтересовался, как обстоят дела у девушки, на что она рассказала ему о тяжёлом состоянии матери.

— Но надеюсь, в ближайшее время она пойдёт на поправку, — предположила собеседница.

Салли ничего не ответил. Как он мог отнять у неё надежду? Он знал, что Винона Пеннингтон уже обречена. Пройдёт не более восьми часов, и всё будет кончено.

— Салли?

— Да?

— Мне показалось, что связь прервалась.

— Нет, со связью всё в порядке, — в голове у Салливана проскользнула бредовая идея. А что, если все слова и поступки людей не исчезают бесследно, а навсегда запечатлеваются в памяти Вселенной. Возможно, только что где-то возник незначительный участок пространства/времени, где этот диалог будет повторяться вечно.

Салли… Да… Мне показалось, что связь прервалась… Салли… Да… Мне показалось, что связь прервалась… Салли… Да… Салливан постарался отмахнуться от навязчивой мысли.

Единственный намёк, на который он решился, — это было вчера. Возможно, она догадается, что он хотел ей сказать. Хотел, но так и не сказал.

После непродолжительного разговора Салли долго лежал в темноте и размышлял над собственной способностью предугадывать отдельные события завтрашнего дня. По какому принципу приходят те или иные видения? Ведь он мог бы узнать, во сколько завтра, к примеру, вернётся с занятий Фрэнк, а вместо этого увидел смерть Виноны.

Потратив не менее получаса на размышления, студент склонился к версии о бессистемности возникающих в его голове образов. Возможно, между ними и существовала какая-то взаимосвязь, но пока Салливану не удавалось её обнаружить.

Постепенно Салливана охватило пограничное состояние между явью и сном, когда уставший мозг начинает возводить перед мысленным взором причудливые декорации из непроизвольного вымысла и событий минувшего дня. Сознание Салли покачнулось на утлом челне бодрствования, после чего стремительно пошло ко дну, погружаясь в пучину отрывочных сновидений.

«Я не мог сказать ей…» — увидел во сне буквы из своего дневника студент. Внезапно они воспламенились и прожгли бумагу насквозь.

— Почему ты не сказал мне? — донёсся крик откуда-то снизу, из темноты. Он принадлежал Оливии Пеннингтон.

— Потому что никто не имеет права заглядывать в будущее, — захохотал кто-то громогласным голосом.

— Кто здесь? — испугался Салли.

— Я, — во тьме возник серый силуэт. Присмотревшись, Салливан Траск узнал в незнакомце фигуру Джимми Ханта. Только это был другой Джимми. Что-то в его облике показалось студенту странным.

— Салли, не дай ему обмануть тебя! — простонала из глубины необозримого мрака девушка. — Что бы он ни говорил, не слушай его! Лживые слова подобны яду, вливающемуся через уши.

— Заткнись, тупая сука! — яростно воскликнул Джимми. Мышцы на его руках и груди вздулись, разрывая чёрную куртку. На обнажившихся участках тела Салливан заметил змеиную чешую.