Карин Жибель - Всего лишь тень

– Разумеется, все это пока что должно остаться между нами, – добавляет Пардье. – Если правление согласится со мной, я оглашу хорошую новость месяца через два. А до того времени прошу не показывать, что вы в курсе.

– Я буду тщательно за этим следить. Но как, по-вашему, отреагирует Филипп? Он дольше меня здесь работает и…

– Филипп подчинится моему решению, – довольно жестко прерывает ее Старик. – В любом случае у него не будет выхода. Если он не сумеет принять это, найдем ему замену.

– Надеюсь, компании не придется с ним расставаться. Он очень ценен для всех нас.

– Я также на это надеюсь, – кивает Пардье. – Должен признаться, я довольно долго колебался, выбирая между вами двумя. Но мне кажется, ему кое-чего не хватает. Чего-то, что помогает при многих обстоятельствах… Между прочим, грозного оружия!

– Чего же? – нетерпеливо спрашивает Хлоя.

– Обаяния, конечно.

У него сумасшедший взгляд.

Гипнотический. Такой пугающий.

Глаза у него темно-карие. Просто темно-карие. Чистый цвет, без всяких оттенков.

Взгляд такой глубокий, что стоит в него погрузиться, и возникает ощущение, будто падаешь в неизвестность или в бесконечность.

Бездонный – вот верное слово.

То, что этот взгляд скрывает, выражает, вызывает дурноту. То, что он внушает, прячет, раскрывает. Обещает и провоцирует.

Он молчит; вот уже много минут, как он не произнес ни единого слова.

Сидит на этой допотопной кухне. Лицом к женщине, ей не больше тридцати. Коротенькая тесная маечка чудовищного розового цвета обтягивает силиконовую грудь и открывает пупок, не удавшийся еще при рождении; белые узкие брюки чуть просвечивают. Дешевые побрякушки и лак на ногтях под цвет майки. Пирсинг в правой ноздре, в левой брови, в языке. Обесцвеченные льняные волосы. Кричащий макияж.

Вульгарная – вот верное слово.

Он смотрит на нее, она с трудом терпит его взгляд. Его пресловутый взгляд.

Непереносимый.

На губах у него легкая улыбка, почти незаметная. Похоже, он над ней насмехается. Или задумал что-то недоброе. Она проводит рукой по затекшему затылку, заодно хоть на несколько мгновений отворачивает голову.

Ощущение, что этот намек на улыбку судит ее, а взгляд выносит приговор.

Он не двигается, и вроде у него даже ничего не затекло. Каменная глыба, совершенно невозмутимая.

Он ворвался к ней силой, не оставив ей выбора. Заставил сесть туда, где она и сидит, задал вопрос. Один-единственный.

Он ждет ответа и, похоже, готов целую вечность торчать напротив нее.

– Хватит на меня так пялиться! – внезапно кричит она.

– А что? Тебе не нравится, когда на тебя смотрят? Я-то думал, ты это любишь.

– Мне не нравится, когда ты на меня смотришь! Ты псих, что за дела!

– Потому что я смотрю в глаза?

– Приперся, не говоришь, не шевелишься, почти не дышишь! Ты какой-то сраный робот или что? Кто знает, может, ты вообще не коп!.. Ну да, твоя карточка чистая липа! Убирайся, или я позову настоящих копов!

Она в истерике, он неподвижен, как статуя. Он не отвечает, как если бы и так сказал слишком много. Как если бы не хотел тратить слова. Ограничивается тем, что достает из кармана свою полицейскую карточку и подталкивает ее к ней. Она разглядывает фотографию и машинально читает:

– Майор Александр Гомес… Видала я в заднице таких майоров!

По-прежнему неподвижный, он продолжает ее разглядывать, может, хочет залезть ей в череп, чтобы прочитать, что у нее в мозгах. Вот только найдется ли там хоть несколько любопытных страниц, которые стоит пробежать, или только поразительная череда пустых ячеек?

Она начинает ерзать на стуле, словно ей в стринги подсыпали чесоточного порошка. Нога отбивает какой-то ритм, пальцы вцепляются друг в друга.

Корабль дал течь, скоро затонет. Можно сказать, с неизбежностью. Гомес улыбается чуть искренней, надо же расширить пробоину.

– Тебе не стоит так налегать на кофе, – говорит он. – А главное, на кокс.

– А пошел ты, козел! – выплевывает она, жутко кривя губы.

Она не успевает ни среагировать, ни испугаться. Он уже стоит над ней, срывает ее со стула и прижимает к стене. Ее ноги не касаются пола. Надо заметить, он высокий. И силища у него просто жуткая.

Она больше не дышит, загипнотизированная сумасшедшими глазами, по-прежнему уставленными в самую глубь ее собственных.

– Не оскорбляй меня, иначе я разворочу тебе морду, поняла?

Он говорит спокойно, не повышая голоса. Она прикидывает, как бы защититься. Колеблется, прежде чем ответить.