Лев Голубев-Качура - Пропавший пассажир теплохода «Достоевский». Боевик

Он словно ожидал увидеть то, что увидел – помещение с сотней приборов и экранов, и тысячью, никак не меньше, мигающих, или светящихся ровным светом разноцветных индикаторов!

За пультами сидело двое операторов, а третий, склонимшись к какому-то прибору, что-то записывал в тетрадь.

Удовлетворённый увиденным, пассажир каюты номер семнадцать отправился в обратный путь.

Уже открывая дверь чтобы покинуть машинное отделение, он столкнулся с человеком в морской форме.

– Вы что здесь делаете? – строго спросил моряк с двумя, серебрянного цвета, шевронами на рукавах форменного кителя.

– Я…? Я… хотел посмотреть, что движет наш пароход, – робко ответил пассажир. – Это настолько интересно…

А почему людей так мало? Оно, что, само работает? Можно я ещё посмотрю?

– Сюда категорически запрещено входить посторонним лицам! – ещё строже сказал моряк. – К тому же это… не…

Прежде чем ответить, он внимательно посмотрел на непонятливого пассажира, скорее всего дремучего деревенского увальня, который не может отличить теплоход от парохода:

…не пароход, а дизель-электроход, – поправил моряк «тупоголового» пассажира.

Вы видели надпись на двери? Там ясно написано, не только на русском языке, но и по-английски – «Посторонним вход строго воспрещён!» Видели?

– Я не посторонний, – прикинулся дурачком пассажир, – я плыву на этом паро.., простите, теплоходе.

Моряк, услышав ответ пассажира, только вздохнул. Он понял – пассажир «ничего не понял из его строгого нравоучения», и посторонившись, пропустил его к выходу.

Заперев за пассажиром дверь, моряк, шепча: «Откуда только берутся такие тупицы?», начал спускаться.

А пассажир, покачивая головой, и с сарказмом шепча: «Ох, уж эти самодовольные моряки всех времён и народов», возвратился к себе, в каюту номер семнадцать.

Подняв трубку внутреннего телефона и услышав в ответ – «Ресторан», он заказал бутылку шампанского, кофе, фрукты, и парочку бутербродов с сыром и колбасой в номер.

Дизель-электроход «ДОСТОЕВСКИЙ», сияя огнями, шёл по ночному Чёрному морю к промежуточной остановке – городу Одессе. Городу каштанов и акаций.

Городу, населённому людьми с разным цветом кожи.

Вахтенная команда под строгим надзором старпома молчаливо управляла судном.

Каждый занимался своим, знакомым ему делом.

Дизеля под руководством опытного механика, в унисон издавая равномерный рокот, работали на две трети своей мощности.

Для расчётной скорости этого было вполне достаточно.

Высоко в небе, среди мириады звёзд, масляным блином висела луна.

Лунная дорожка, слегка покачиваясь на небольших, создаваемых летним бризом волнах, пролегла до самой границы видимости.

Для ночного времени видимость была отличной.

Вахтенный рулевой, изредка поглядывая на картушку компаса, лишь слегка подправлял ход теплохода, чтобы он не уваливался от намеченного курса.

– Не уваливайтесь на правый галс! – заметив небольшое отклонение от намеченного направления хода, строго попенял рулевому опытный старпом.

– Виноват, Николай Фёдорович, – ответил рулевой, и чуть довернул штурвал.

Теплоход, послушный переданной через штурвал команде, стал на прежний курс.

– Так держать!

– Есть, так держать! – ответил рулевой.

– Механик, как обороты? – поинтересовался старпом, повернув голову к механику.

– На двух третях идём, Николай Фёдорович. Всё нормально. При такой погоде и оборотах винтов придём вовремя.

– Спасибо! – поблагодарил старпом, – вы хорошо справляетесь со своим делом.

Думаю, моя помощь вам совершенно не нужна.

Проверив показания лага, и убедившись, что судно идёт с необходимой расчётной скоростью и в заданном направлении, Николай Фёдорович произнеся: «Я выйду на боковой мостик покурить, а вы тут смотрите. В случае чего, немедленно зовите», направился к двери.

– Не беспокойтесь, Николай Фёдорович. Всё будет тип-топ! – уверенно ответил механик. – Чай, не первый год замужем, – пошутил он.

* * *

Покинув рубку, Николай Фёдорович облокотился на столбик леерного ограждения, и закурив сигарету, залюбовался ночным небом.

Откуда-то, наверно сидевшие глубоко в подсознании, неожиданно вспомнились, он не был уверен в их точности, строки из стихотворения Великого кобзаря:

Дывлюсь я на нэбо, та думку гадаю,

Чому я нэ сокил? Чому нэ литаю?

Чому ты мени боже крылов нэ дав,

Я б зэмлю покынув, та в нэбо злитав…