Лиз Дженсен - Девятая жизнь Луи Дракса

– Если бы я нашел зверька, я бы его не убил. Не сразу.

– Я имел в виду…

– Я бы подержал его в Алькатрасе вместе с Мухаммедом. Если бы это была крыса, я бы покормил ее личинками, а потом, может, убил бы. Через шестнадцать или семнадцать дней. – И я снова щелкаю языком, еще громче.

– Ну, рассказывай дальше. Для кого же была могила?

– Для человека.

– Понятно. И для кого именно?

– Для большого и даже огромного жирного человека, который живет на рю Мальшерб.

– А-а. И кто же это?

Ох! Какие же тупые эти жиртресты!

– Что ж, твои неприятности были маленькие, – говорит Жирный Перес и смотрит на меня своим думательным лицом. – Ничего страшного, тебя же не положили в больницу. Подумаешь, малость обжегся, поранил коленку, да немного палец понарывал.

– Ну и что? Все равно я тридцать три несчастья. Иногда несчастья большие, а иногда маленькие.

– Давай поговорим о больших. Которые кончаются больницей. Хочу тебя кое о чем спросить, Луи. Тебе нравится лежать в больнице?

– Несчастные случаи я не люблю. Ненавижу. Но люблю выздоравливать, это здоровско.

– И что в этом здоровского?

– Я не хожу в школу. И вокруг меня все прыгают. Мама сидит у кровати и разговаривает, как с маленьким, и можно лежать и молча слушать. И она делает все, что ни попросишь, – радуется, что опасность меня не убила.

– Опасность?

Я снова щелкаю языком, но получается негромко, потому что язык сорвался с нёба.

– Опасность есть всегда. Не бывает несчастий без опасности. И еще я люблю лежать в больнице, потому что Папа́ покупает мне большие коробки с «Лего». И еще в больнице хорошо кормят – правда, смотря в какой. Самая лучшая больница – у нас в Лионе, которая Эдуара Эррио [35]. Там кормят пиццей и лазаньей, а на десерт можно попросить мороженое, потому что Лион – гастрономическая столица Франции.

– Да, так говорят, – соглашается Перес.

– И еще у них обычно есть «Плейстейшн» или «Нинтендо».

– А ты хочешь снова попасть в больницу Эдуара Эррио? Там хорошо и спокойно, так? Не надо, как ты говоришь, ходить в школу, и все сдувают с тебя пылинки.

Я снова громко щелкаю языком. На этот раз получается.

– Как думаешь, может, иногда ты совсем капельку рад полежать в больнице?

– Вы хотите сказать, что я нарочно туда попадаю?

– Нет, Луи, я этого не говорил. Я имею в виду совсем другое.

И тут мне хочется разбить аквариум с водой и морскими ракушками, который стоит у Переса на столе, и посмотреть, как осколки и ракушки разлетаются по комнате, и увидеть толстое лицо Переса.

– А скажите, мсье Перес, я ведь типичный Дерганый Ребенок?

Он смеется:

– Луи, таких не бывает.

– А теперь? – спрашиваю я после того, как Перес заканчивает прибирать. Он щеткой собрал в совок воду со стеклом, вытер пол своей гейской тряпкой, залепил порез пластырем, а потом позвонил Маман на мобильный и сказал, что придется закончить пораньше.

Мы сидим и ждем маман.

– Луи, о ком ты думал, когда разбивал аквариум? На кого был направлен твой гнев?

Снова ха! Вечно он твердит про «гнев». «Твой гнев». Он что, не может подобрать в словаре другого слова? Почему бы не сказать «самоедство»?

Звонят в дверь, наше время закончилось, и тогда я спрашиваю:

– А правда есть такие таблетки, от которых у женщины не будет детей? Каждый день принимаешь по таблетке из маленькой зеленой пластинки, в ней двадцать одна таблетка, крошечные такие, и хранятся в секретном месте?

Он смотрит на меня, как будто я Чекалдыкнутый.

– Да, Луи, такие таблетки существуют. Называются «контрацептивы». А почему ты спрашиваешь?

– Мне просто нужно знать. Я поспорил.

– В школе?

– Да, с мсье Зиданом, учителем. Я говорю, что есть такие таблетки от детей, а он говорит, что нет.

Перес задумывается на минуту.

– Может быть, ты нашел эти таблетки и теперь их глотаешь?

Я тоже притворяюсь, что задумался. Все думаю, думаю и думаю целую минуту. А потом снова щелкаю языком.

– Может, и глотаю. А что от этого бывает?

Маман говорит, что детям нужны правила и определенность. Нужно говорить детям правду. И дети тоже должны говорить правду – нужно все рассказывать врачам про свои неприятности. Нельзя ничего сочинять, лишь бы напугать других. Ты не представляешь, как трудно иметь ребенка, с которым вечно что-то случается. Все время душа уходит в пятки. Взрослые тоже иногда плохо поступают. Если тебя обидит взрослый, нужно сказать об этом другому взрослому, которому ты доверяешь. Я всегда буду рядом, Лу-Лу. Я и теперь сижу возле твоей кровати, и когда я сжимаю твою руку – вот так – может быть, ты чувствуешь.