Люк Дженнингс - Убивая Еву - это случится не завтра

– А если выстрелить в руку или в ногу, или еще куда-нибудь, где больно, но не смертельно, и пригрозить, что продолжишь в том же духе, если он не заговорит?

– Это умнее, но если тебе нужна правда, человек с болевым шоком и огнестрельным ранением – не лучший источник. Травмированные люди порой несут всякую хрень. Главная фишка игры с ядом и противоядием в том, что он вынужден в нее играть. И суровый выбор делает он, а не ты. Неважно, верят тебе или нет – кстати, от смертельной дозы аконитина не существует антидота, – но он все равно знает: единственный шанс выжить – заговорить. А будет молчать – стопроцентный труп.

– Шах и мат.

– Именно. И важно рассчитать время. Нужно, чтобы яд начал действовать, чтобы давление исходило от яда, а не от тебя. Яд доведет его до такого отчаяния, что он не просто запоет – ты ему рот не сможешь заткнуть.

Ночью того же дня они лежат в постели. Занавески колышет легкий бриз.

– Я благодарна тебе, что ты меня сегодня не убила, – шепчет Лара, уткнувшись губами в волосы Вилланель. – Знаю, у тебя был такой план.

– Ты о чем?

– Просто я начинаю понимать, как ты работаешь. Как ты мыслишь.

– И как же я мыслю?

– Ну вот давай представим, чисто теоретически: ты убиваешь Рината именно так, как и убила, а потом стреляешь в меня, затем бросаешь оба трупа в катер и взрываешь его…

– И дальше что?

– Полиция расследует взрыв и находит останки Рината и некоей женщины. Потом беседуют с людьми в Ринатовом отеле и выясняют, что утром он уплыл с женщиной.

– Ну да.

– Из чего делают вывод, что мой труп – та самая женщина. Мы с Ринатом погибли в катастрофе.

– И на что мне, detka , устраивать весь этот геморрой?

– Полиция не станет искать тебя, ведь ты труп. И я тоже труп. Единственный человек на свете, который знает, кто ты. Единственный, кто знает, что ты – Оксана Воронцова из Перми.

– Лара, я не собираюсь тебя убивать. Честное слово.

– Но ты об этом думала.

– Ну, может, секунду-другую. – Она поворачивает лицо к Ларе, чтобы смотреть ей глаза в глаза, чтобы губы почти касались губ, чтобы они дышали дыханием друг друга. – Но всерьез не думала. Ведь ты вскоре станешь полноправным солдатом «Двенадцати». Вряд ли им понравится, если я разнесу тебя на кусочки, правда?

– Это единственная причина?

– М-м-м… И еще я бы стала скучать по этому. – Ее рука скользит по твердому животу Лары, пальцы ласкают теплую кожу.

– Ты прекрасна, – спустя пару мгновений произносит Лара. – Настолько совершенна, даже не верится. Но ты делаешь такие…

– Такие что ?

– Такие жуткие вещи.

– Тебе тоже придется, поверь.

– Я солдат. Ты сама говоришь. Война – моя стихия. Но ты можешь жить любой жизнью. Можешь уйти.

– Из этого нельзя уйти. Да я бы и не захотела. Мне нравится моя жизнь.

– Но ведь иначе ты погибнешь. Рано или поздно эта англичанка тебя найдет.

– Ева Поластри? Мне хочется, чтобы она меня нашла. Хочется с ней порезвиться. Хочется, чтобы она, как мышка, покаталась под моей кошачьей лапой. Хочу подцепить ее коготками.

– Ты ненормальная.

– Я нормальная. Просто я люблю играть в эту игру. И выигрывать. Поластри тоже игрок, и поэтому она мне нравится.

– Только поэтому?

– Не знаю. Может, и нет.

– Мне стоит ревновать?

– Ревнуй, если хочешь. Мне без разницы.

Лара некоторое время молчит.

– И ты никогда не сомневаешься? Ни в чем?

– А почему я должна сомневаться?

– Этот миг, когда ты спускаешь курок. Когда цель уже практически мертва, но еще не знает об этом. И ночью, когда ты закрываешь глаза, они все являются. Все эти мертвецы, они ждут тебя…

Вилланель улыбается, целует Лару в губы, ее рука проскальзывает между Лариных ног.

– Они мертвы, detka . Все до единого. – Ее пальцы начинают нежный танец. – Единственный, кто тебя ждет, это я.

– И ты их никогда не видишь? – шепчет Лара.

– Никогда, – отвечает Вилланель, входя пальцами внутрь.

– И ты… ничего потом не чувствуешь? – спрашивает Лара, сопротивляясь пальцам Вилланель.

– Дорогая, прошу. Просто заткнись.

Спустя полчаса они уже почти спят, и тут на ночном столике начинает вибрировать телефон.

– Что случилось? – сонно спрашивает Лара, когда Вилланель тянет через нее руку.

– Работа.

– Ты, блин, шутишь?

Вилланель целует ее в кончик носа.

– Злодеям не до сна, detka . Тебе пора бы уже это уяснить.

Если Деннис Крэйдл и удивлен, обнаружив в машине Еву, ему хорошо удается это скрыть. В салоне восьмилетнего «Фольксвагена Гольф» из автопарка МИ-6 пахнет старым освежителем; Крэйдл молча садится на пассажирское место. Трогаясь, Ева включает «Радио 4 Тудэй», и они оба притворяются, будто слушают.