Р. Стайн - Пропавшая девушка

— Почему нет? — поддразнивал его Дэвид. — Будет у меня два Питера — Питер-мальчик и Питер-конь.

— Нет! Не хочу! — заныл Питер.

Дэвид не унимался:

— Вот купим лошадку, и твой дядя Энджело будет ухаживать за ней даром, не правда ли, Энджело?

Отец притворно поперхнулся от негодования. Он вырулил неповоротливый фургон на Ривер-Роуд.

— Я буду бесплатно обихаживать твою лошадь, Дэвид, не раньше чем сам на своих четырех выиграю скачки в Кентукки.

Все сочли это чрезвычайно остроумным.

Я смотрела в лобовое стекло, пытаясь вернуть себе праздничное настроение. Но не могла выбросить из головы Аарона Дули. Что он себе позволяет? Неужели он всерьез возомнил, что может завоевать меня вот так — затащив в укромный уголок и там набросившись?

Фу. Доисторический дикарь — да и только.

Мне не давали покоя повторяющиеся вопросы. Неужели Аарон Дули окончательно слетел с катушек? Как далеко он зашел бы, не примени я свои приемчики?

Что, если теперь мне грозят неприятности? Стоит ли считать Аарона Дули серьезной угрозой?

Огромный фургон захрустел по гравию дорожки, ведшей к конюшне. Впереди я увидела флаг, трепещущий на верхушке высоченного флагштока. Красно-сине-белые полотнища украшали въездные ворота.

Толпа уже собралась. Двое ребятишек в голубых комбинезончиках возились в снегу. Фотограф в длинном сером тренче, спрятав голову в будку фотоаппарата, наводил на них объектив.

Я разглядела в толпе шестерых или семерых представителей нашей родни. Они сгрудились у входа, похлопывая руками в перчатках, чтобы не озябли. Также я заметила нескольких преподавателей из средней школы, где мама работала библиотекарем.

Отец остановил машину в конце усыпанной гравием подъездной дорожки, и мы высыпали на морозный воздух. Толпа приветственно загалдела, на что папа отвесил легкий поклон и приподнял шляпу. Он буквально лучился гордостью и счастьем.

Наслаждайся праздником, Бет, твердила я себе. Выбрось все из головы. Перестань думать об Аароне.

И мне это удавалось во время недолгой, радостной церемонии. И во время речи отца, благодарившего всех, кто пришел, и всех, кто помогал ему всеми силами, чтобы этот чудесный день состоялся.

Когда он отдельно поблагодарил мою маму, на ее глаза навернулись слезы. Она украдкой смахнула их пальцем в перчатке, растроганная улыбка не сходила с ее лица. Мама никому не хотела показывать своих чувств. Потом мы все пили шампанское и игристый сидр и провозглашали тосты за новую конюшню.

Я была готова расслабиться и наслаждаться жизнью, болтала с гостями и совершенно выбросила из головы Аарона Дули.

Пока не появился дядя Аарона, Мартин. И наш счастливый день обернулся кошмаром.

Я увидела Мартина Дули через несколько минут после того, как все уселись в автомобили и разъехались по домам. Отец остался у себя в конторе, чтобы оформить несколько документов от мистера Клайнера из банка.

Дожидаясь, пока папа разделается с делами, я решила побродить по конюшне. Сладковатый запах сена наполнял меня счастьем, и я уже представляла, как все денники вскоре будут заняты лошадьми.

Услышав гулкий стук сапог по утоптанному снегу, я выглянула в окно и увидела, что к конюшне размашистым шагом приближается Мартин Дули, сжимая кулаки в лиловых перчатках.

Я затаила дыхание. Он-то что здесь делает?

Мартин Дули не отличается ни ростом, ни телосложением. Тем не менее, впечатление он производит весьма внушительное. Это трудно объяснить. Его не назовешь привлекательным. У него серые птичьи глазки, нос вздернутый, а губы почти такие же бледные, как и остальное лицо. Лет ему около сорока, но колючий «ежик» его волос абсолютно седой, отчего его голова напоминает мне щетку для волос.

Я никогда не видела, чтобы он улыбался.

Папа однажды сказал, что мистер Дули похож на акулу. Он всегда действует без оглядки. Сцепит зубы и прет напролом.

Он всегда носит дорогущие костюмы, которые приобретает в Нью-Йорке, и широкие галстуки кричащих цветов, которые совершенно ему не к лицу. И так щедро поливает физиономию одеколоном, что от него всегда веет лимонным запахом.

Из окна конюшни я разглядела его длинное черное пальто с отороченным мехом воротником и начищенные до блеска черные сапоги, когда он грузно шагал по снегу к папиной конторе. Сперва я решила пересидеть в теплой и безопасной конюшне. Но любопытство взяло свое, и я подкралась к двери, где можно было подслушивать разговор.