Рут Уэйр - В темном-темном лесу

– Нора… – Ламарр то ли желает успокоить меня, то ли предостеречь, а скорее всего – и то, и другое.

– Я очень хочу вспомнить, – цежу я сквозь зубы. – Вы даже не представляете, насколько сильно.

– Я вам верю, – говорит Ламарр почти с грустью, и я чувствую, как ее рука ложится мне на плечо.

Резкий стук в дверь, медсестра вкатывает в палату тележку.

– Что тут происходит? – возмущенно спрашивает она, увидев мое зареванное лицо. – Вот что, дамочка, я не позволю доводить пациентку до слез! Вы что себе позволяете?! Она меньше суток назад чуть насмерть не разбилась! А ну-ка вон отсюда!

– Все не так… Она не… – мямлю я в защиту Ламарр.

Но без особого рвения. Все-таки она действительно довела меня до слез, и я рада, что ей пришлось уйти. Рада свернуться в клубок и немного успокоиться. Медсестра выставляет на столик творожную запеканку и миску вареной стручковой фасоли, ворча про полицейское самоуправство: что эта мадам о себе возомнила, ее тут пустили на минуточку в качестве жеста доброй воли, а она допрос учиняет, разве можно так с пациенткой, которая еле выкарабкиваться начала… Медсестра шлепает в миску какое-то варево, заливает подливой и ставит на подносе передо мной. Палату наполняют запахи школьной столовки.

– Поешь, солнышко, – говорит она с нежностью. – Ты же тощая, кожа да кости! Воздушный рис – это, конечно, хорошо, но толку от него немного. Чтобы поправляться, нужны мясо и овощи.

Есть мне совсем не хочется. И я отставляю прочь нетронутую тарелку, как только медсестра уходит. Ложусь на бок, обнимая ноющие ребра, и погружаюсь в размышления.

Надо было спросить про Клэр, где она, как она…

И Нина, что с Ниной? Она цела? Почему она не зашла ко мне? Надо было все это спросить…

Лежу и думаю о Джеймсе, о том, что мы значили друг для друга, обо всем, что я сделала и потеряла. Там, в доме, когда я держала его за руку, я чувствовала, что вместе с утекающей из него жизнью из меня утекает моя черная обида, которую я уже и не надеялась искоренить.

Моя злость и обида на то, что между нами произошло, очень долго определяла то, кто я есть. Теперь этой обиды не стало, а с ней и Джеймса – единственного человека, который о ней знал.

И в этом осознании была и легкость, и тяжелый груз.

Я лежу и думаю не о нашей первой встрече – познакомились-то мы лет в двенадцать, если не раньше, – а о том, когда я впервые его заметила . Джеймс играл Багси Мелоуна в школьном спектакле. Клэр, разумеется, досталась роль Блаузи Браун. Вообще, она выбирала между Таллулой и Блаузи, но героя в итоге прибирает к рукам Блаузи, так что выбор был очевиден. Роль неудачницы не для Клэр.

Разумеется, я и прежде видела Джеймса – как он носился на переменах по коридору, пускал бумажные самолетики и разрисовывал себе руки на уроках. Обычный парень. Но стоило ему выйти на сцену… и он начинал светиться. Мне только исполнилось пятнадцать, ему было почти шестнадцать – один из самых старших в нашей параллели, к тому же в том году он сделал себе брутальную панковскую стрижку: обрил голову почти под ноль, оставив на макушке длинные волосы, которые скручивал в маленький пучок. Смотрелось это довольно бунтарски. Для роли Багси на репетициях он распускал этот пучок и укладывал чем-то вроде бриолина, так что даже в школьной форме смотрелся настоящим гангстером из тридцатых годов. Гангстер сквозил в его манере речи, в походке, в каждом движении, в каждой позе. Он так убедительно зажимал в углу рта несуществующую сигару, что я буквально чувствовала ее дым. Мне хотелось затащить его в постель, и я понимала, что мое желание разделяют все девочки класса. И некоторые мальчики.

По крайней мере, за Клэр я могла ручаться. Она сама сказала об этом в зрительном зале, наклонившись ко мне с заднего ряда и обдав запахом розовой помады: «Джеймс Купер будет мой. Я решила». Я ничего тогда не ответила. Клэр всегда получала что хотела.

За летние каникулы между ними ничего не случилось, и я уже подумала, что Клэр забыла о своем решении.

Но с началом очередного семестра я поняла по множеству маленьких деталей, что ничего она не забыла. Она просто выжидала.

Осенью ставили «Кошку на раскаленной крыше». Джеймс получил роль Брика, Клэр – Мэгги. Она с довольным видом рассказывала мне, как им понадобится дополнительное время для репетиций, один на один в театральной студии после уроков. Однако даже чары Клэр бессильны против ангины. Она проболела большую часть семестра, роль Мэгги пришлось исполнять актрисе второго состава. То есть мне.