Нора Робертс - Ложь во спасение

Шелби прощупала карманы – эту привычку она переняла от мамы, которая делала так перед стиркой, – и на что-то наткнулась. Опять проверила, но ничего не обнаружила. Еще раз сунула в карман пальцы и вывернула его наизнанку.

В подкладке оказалась небольшая дыра. Да, он эту куртку любил и надевал часто.

Шелби принесла куртку в спальню и достала из маникюрного набора ножнички. Аккуратно подпорола подкладку пошире, мысленно отмечая, что надо будет ее потом зашить, прежде чем убрать в чехол и везти в магазин.

Сунула пальцы в прорезь и вынула какой-то ключ.

Это не дверной ключ, отметила она, вертя его на свету. И не автомобильный. Это ключ от банковской ячейки.

Но в каком банке? И что в ней, в этой ячейке? Зачем держать ячейку в банке, когда у тебя сейф прямо в кабинете?

Надо, наверное, сообщить адвокатам, подумала Шелби. Но она этого делать не станет. Кто знает, вдруг там гроссбух с перечнем всех его баб за последние пять лет? Нет уж, с нее унижений хватит!

Она найдет этот банк, откроет ячейку и сама посмотрит, что там.

Они могут забрать дом, мебель, автомобили. Акции, закладные, деньги, которых и близко нет в том количестве, как ей пел Ричард. Могут забрать картины, украшения, шиншилловую шубку, которую он подарил ей по случаю их первого – и последнего – Рождества в Пенсильвании.

Но остатками своей гордости она ни с кем делиться не станет!

От беспокойного, рваного сна ее пробудило настойчивое дергание за руку.

– Мама. Мама, мама! Проснись!

– Что такое? – Шелби даже не открыла глаза, просто опустила руку и втянула дочурку в кровать. И устроилась поудобнее.

– Уже утро, – нараспев проговорила Кэлли. – Фифи проголодалась.

– М-мм, – Фифи – обожаемая малышкой мохнатая игрушечная собачка, которая всегда просыпалась голодной. – Хорошо. – Но она урвала еще минутку.

Вчера в какой-то момент она повалилась на кровать прямо в одежде, натянула на себя черное шерстяное покрывало и отключилась. Целый час ей, конечно, у Кэлли с Фифи не отторговать, но несколько минуток протянуть можно.

– Как вкусно у тебя волосики пахнут, – прошептала Шелби.

– Это волосики Кэлли. А это – мамины. – Девочка подергала ее за волосы.

Шелби улыбнулась.

– Одинаковые.

Эти темно-рыжие, с золотым отливом, волосы передались ей по материнской линии. По линии Макни. Как и непокорные кудри, которые она регулярно выпрямляла, поскольку Ричард любил гладкие, прямые волосы.

– Это глазки Кэлли. А это мамины глазки.

Кэлли пальчиками аккуратно провела по глазам матери – такие же, как у нее, темно-синие, делающиеся при определенном освещении почти фиолетовыми.

– Одинаковые, – снова сказала Шелби и поморщилась, когда девочка ткнула ей пальчиком в глаз.

– Красные.

– Еще бы. А что Фифи хочет на завтрак? – Еще пять минут, подумала Шелби. Всего пять минут!

– Фифи хочет конфетку!

Восторг в голосе дочери заставил Шелби резко открыть воспаленные глаза.

– Это правда, Фифи? – Шелби повернула голову розового мохнатого пуделя к себе. – Это исключено.

Она притянула Кэлли к себе, пощекотала за бока и, забыв про головную боль, с наслаждением слушала, как та хохочет.

– Значит, идем завтракать. – Она подхватила девочку на руки. – А потом, моя маленькая фея, нам еще надо кое-куда съездить и кое с кем повидаться.

– С Мартой? К нам Марта приедет?

– Нет, малыш. – Она подумала о няньке, которую наняла под нажимом Ричарда. – Ты не забыла, что я тебе говорила? Марта к нам больше приходить не сможет.

– Как папа, – прибавила малышка.

Шелби спускалась по лестнице с дочерью на руках.

– Не совсем. Зато я сейчас приготовлю нам потрясающий завтрак. Угадай, какой завтрак почти такой же вкусный, как конфета?

– Пирожное!

Шелби рассмеялась.

– Почти угадала. Оладьи. Оладьи для игрушечной собачки.

Кэлли со смехом положила голову Шелби на плечо.

– Я люблю мамочку.

– А я люблю Кэлли, – отозвалась Шелби и в который раз поклялась себе, что во что бы то ни стало обеспечит дочери благополучную, безмятежную жизнь.

После завтрака она помогла девочке одеться, укутала потеплее и оделась сама. На Рождество она радовалась снегу, а в январе, после несчастного случая с Ричардом, практически перестала его замечать.

Теперь наступил март, и от снега она уже устала. Как и от морозного воздуха, который, казалось, и не думает теплеть. Однако в гараже было достаточно тепло, чтобы без спешки усадить Кэлли в ее автомобильное кресло и загрузить тяжелые мешки с одеждой в багажник шикарного джипа, которым ей недолго оставалось пользоваться.