Кара Килема - Тени. Разум

– Ладно-ладно! Я просто предложил, – Женя поднял руки и изобразил, что сдается. – Я просто волнуюсь. Юля совсем странная стала, может, у нее проблемы…

– Юля – подросток, – Лера включила воду в раковине, чтобы сполоснуть кружку, и дисгармоничный вой в ванне сменился визгом, но Лера и ухом не повела. – Если ты думаешь, что Юля странная, то вспомни себя. У меня было то же самое… ну, может, на пару лет раньше… В шестнадцать я уже тебя родила… Даже не знаю, считать это кульминацией возрастного кризиса или первым шагом к взрослой жизни… – Лера задумчиво повертела тряпкой и продолжила, никак не пояснив возможно обидное для Жени откровение: – Это гены, против них не попрешь. Все в нашей семье не подарок, а в подростковом возрасте мы вообще становимся чудовищами, пьющими кровь из взрослых, которые желают нам добра. С этим ничего не сделать, можно только переждать. К тому же Юля даже сейчас более ответственная, чем ты или я, может, она и ведет себя как сучка, но учится и даже шабашит себе на косметику.

Именно о шабашке Женя и собирался поговорить с Юлей. Он уже один раз прикрыл ее вредный зад и побегал с Петровой, чье имя умудрился не спросить. Женя хотел определиться: бегать и дальше или прямо сказать, что Юля больше не станет с ней заниматься. Девчонка, кстати, оказалась не такой пиздой, как говорила Юля. Наоборот, она была очень милой и веселой, пыталась немного филонить, но совсем не ныла. Женя прекрасно провел время и, в принципе, был готов продолжать дальше.

Не став учить мать воспитанию, Женя удалился к себе в комнату. С утра он бегал, весь день носился как электровеник и безумно устал, но сон не шел. Его мучило невнятное беспокойство и ощущение, что он что-то забыл. Провоевав полночи с одеялом, заснул он только под утро.

Что именно его мучило, Женя понял только утром по дороге в «Елену». Он не стал продолжать работать, как лучший админ на свете, а залез в угол за кассой и погрузился в интернет, отвлекаясь лишь на то, чтобы рассчитать клиента или односложно ответить на вопрос.

Женя изучал страницы мастеров «Криворучки», название было совершенно другое, но листая инстаграм, Женя раз за разом убеждался, что «Криворучка» подошла бы больше. В целом ничего особенного, просто мастера со средней подготовкой за копейки и на дешевых материалах пытались повторить то, что делали звезды индустрии. Вот и выходили кривые рыжие омбре и блонд с зеленцой, в общем, все то, чего старались избегать в «Елене».

Всего в «Криворучке» работало три мастера-парикмахера, включая владелицу. Начиная с августа, у каждой из них посты с фотографиями работ выходили все реже, а последняя датировалась сентябрем. Особенно смущало, что девушки перестали выкладывать не только фото работ, но и публиковать что-либо вообще. Последняя новость была от мастера-парикмахера – судя по предыдущим публикациям, давней подруги владелицы – и эта новость заставила Женю поежиться – в ней она благодарила всех неравнодушных за помощь и обещала держаться. К посту была добавлена фотография. На ней пыталась улыбаться некогда розовощекая, а сейчас болезненно похудевшая молодая женщина с косынкой вместо густых, крашеных в рыжий волос.

День тянулся медленно, а Жене не давала покоя идея наведаться в «Криворучку», от которой за километр разило странностями.

«Ну не вламываться же в закрытый салон».

Еще в обед он уверенно выбросил из головы идею посмотреть на закрытую парикмахерскую. Ближе к вечеру Женя смирился с мыслью, что ничего из головы выбросить не получилось и ближайшие дни он будет думать только о загадочной «Криворучке». Перед закрытием стало ясно как божий день – если он ничего не сделает, навязчивая мысль сведет его с ума. Домой он возвращался уже бегом, не в силах стоять на месте ни секунды. В предвкушении приключения сердце усиленно билось, а руки тряслись от нервного напряжения.

Дома он постарался собраться с мыслями и успокоиться. Намерения были самые невинные: просто пошататься вокруг парикмахерской, почитать объявления на столбах рядом, убедиться, что нет ничего необычного, и уйти. Ничего не взламывать.

«Утолю любопытство и спокойно удалюсь обратно в свою скучную жизнь», – подумал Женя и достал болторез.

Ночью температура упала. Женя как мог закутался в старую куртку, которая когда-то давно была на вооружении французской армии, после чего лет двадцать лежала в холодных и влажных складах, пока Женя не купил ее на Уделке*. Он почти никогда не покупал одежду в секондах, сколько бы раз друзья ни брали его с собой поискать крутое шмотье за копейки. Как-то он наткнулся на целую кучу отличных клетчатых рубашек, но не взял ни одной – стоило прикоснуться к вещи, как пальцы словно тонули в липкой слизи, оставшейся от чужой растраченной жизни. Даже сейчас от воспоминаний об этом моменте пальцы ломило, а сердце стягивала тугая тоска по чужим надеждам. Женя не знал наверняка, но мог поспорить, что вещи в той стопке принадлежали человеку, который умер очень разочарованным. А вот куртка таких ощущений не вызывала, наоборот, она с самого начала его радовала, поэтому он носил ее даже тогда, когда стоило бы уже одеться потеплее.