Кара Килема - Тени. Разум

– Привет! Ты прости Юльку. У нее сейчас трудный период, она на всех срывается по поводу и без, – Женя решил не ходить вокруг да около.

– Ну да, конечно, трудный период же у нее одной, – вздохнула Настя и добавила: – Не бери в голову, ты здесь ни при чем.

Женя хотел ответить, но подошла Олеся, парикмахер, и бодро спросила:

– Ну, что будем делать? Ух ты! Какой шикарный цвет! Жень, ты только посмотри! И качество волос какое прекрасное!

Волосы действительно были шикарные, Женя запустил в них руку и потрогал кончики. Догадка родилась сама собой.

– Ты недавно подстриглась?

– Да, они до поясницы были, – не без гордости ответила Настя, – летом отрезала, а теперь жалею.

– А зачем отрезала? – удивилась Олеся.

– Не знаю… В парикмахерской убедили, сказали, что каре очень модное и идеально подойдет моему лицу…

Олеся и Женя переглянулись, одновременно догадавшись, что произошло.

– А срезанные волосы ты куда дела? – осторожно спросила Олеся.

– Там оставила, – пожала плечами Настя, явно не понимая, что могла их продать. – А зачем они мне, обратно же не пришить? А в парикмахерской сказали, что им, может, пригодятся, а мне десять процентов скидки за них сделали.

Олеся прикусила язык.

– Это что же за парикмахерская такая? – максимально спокойно спросил Женя, хотя внутри закипел, как забытое на плите молоко.

– У школы, в соседнем доме, где «Пятерочка». Мама потом ходила с ними ругалась…

Олеся сделала, по мнению Жени, очень крутую стрижку, в красавицу от этого Настя не превратилась, но стало намного лучше. По крайней мере, девушка теперь не выглядела как тетка.

Как только за Настей закрылась дверь, Олесю прорвало:

– Вот же мудаки! Руки им поотрывать надо! Уроды! Так поступить с ребенком!

– А что случилось? – из кабинета показалась мастер маникюра.

– Девушку обманом уговорили срезать шикарные длинные волосы, волосы оставили себе, разумеется, – мрачно ответил Женя.

– Афигеть… Это чтобы волосы продать?

– Ага, – кивнула Олеся, – такие тысяч сорок стоят.

– Это в какой парикмахерской было?

– Да в этой «Криворучке» у «Пятерочки», к нам уже не первый раз приходят перестригаться от них, – скривилась Олеся.

– А… Знаю. Меня туда работать звали. Хорошо, что не пошла, хотя они все равно закрылись.

– А что случилось? – нахмурился Женя. По спине пробежал холодок.

– Фиг знает, – пожала плечами мастер маникюра. – Прогорели, наверно.

– Да неужели, – фыркнула Олеся, – Я думала, такое гуано никогда не потонет…

Весь день выдался на удивление неспокойным. После Насти в парикмахерскую повалил народ, и все, как назло, без предварительной записи и с причудами: женщина с тремя тонкими волосинами на голове, которая хотела локоны, как у юной Шакиры, дедок, возмутившийся ценнику, череда черноволосых девиц, желающих получить пепельный блонд. Женя проявил чудеса коммуникабельности, спокойно и на пальцах объясняя, почему невозможно перекраситься в белый за раз и остаться с волосами. В какой-то момент Жене показалось, что он уже не просто жестикулирует, а пытается показывать кукольный театр, где его правая рука играет подвергающийся эпическим испытаниям волосяной фолликул.

Домой Женя вернулся усталым, но крайне довольным собой. Несмотря на поздний час, Юли не было, судя по жуткому, отдаленно похожему на «Луч солнца золотого», вою из ванной, отец принимал душ. Мама прибиралась на кухне.

– Лер… Мам, а Юля еще не пришла? – озадаченно спросил Женя.

– Нет, – буркнула Лера и махнула рукой в сторону холодильника, где на дверце висела угрюмая записка «Буду в 1:20».

Женя несколько секунд завороженно глядел на злые буквы, написанные так, словно Юля хотела порвать бумагу, изо всех сил нажимая на ручку.

«Черт, теперь ясно, куда делась ненависть из хардкора», – Женя озадаченно почесал подбородок.

– Тебе не кажется, что Юля в последнее время изменилась… – Женя понял, что «изменилась» не совсем нужное слово, и поспешил объяснить: – В смысле, она стала совсем невыносимой.

Лера перестала оттирать стол и посмотрела на сына.

– Не кажется, это так и есть.

– Не думаешь, что надо вмешаться… Психолога пригласить.

– Серьезно? – Лера зло засмеялась, и в этом смехе Женя уловил нездоровые истеричные нотки. – Ты после психолога исчез из дома на неделю. Я даже помню точную формулировку в твоем письме: «не желаю давать ковыряться у меня в душе грязными руками»… Всего пять лет прошло, а теперь ты сам про психолога втираешь… Какая ирония.