Сергей Ермаков - Чужие игрушки. Часть 2

– Почему?

– Не представляю, не могу понять, зачем Витька это сделал. Они вроде не бедствовали. И почему шахматы появились здесь, если они живут в Москве.

– Может их украли у вашего друга?

– Может. А давно это было? Когда вы купили шахматы.

– Лет пять-шесть тому назад. Точно не помню.

– А, где расположен это антикварный магазин?

– На улице авиаторов. Хотите навести справки, о том, кто сдал эти шахматы в антикварный магазин?

– Нет, просто интересно. Там, наверное, за это время, уже и продавцы поменялись.

– Да нет, не поменялись. Я от скуки туда время от времени захожу. Продавец, тоже ко мне привык, болтаем с ним по-товарищески.

– А, вы бы, для начала, взяли и спросили у вашего друга детства, что с ним стряслось. Может вопросы отпали сами собой. Я бы шахматы ему вернул, если их украли. Жалко конечно расставаться с такой вещью, но слово даю, что я вернул бы шахматы совершенно безвозмездно. Это же подарок.

– Да мы давно не встречались. Между прочим, его отец тоже воевал с моим. Может вы знаете? Никитин Александр Иванович?

– Никитин? Никитин. Что-то припоминаю. Вспомнил. Он, похоже, у нас в роте политруком был. Тесен мир. А, Никитин, что тоже жил с вами в одном городе.

– Жил. Потом его на повышение в Москву забрали. Мы тогда еще в их квартиру переехали, Александр Иванович нам с ордером на квартиру помог.

– Переехали Никитины в Москву, и естественно, они перестали поддерживать с вами связь. Так сказать, позарастали стежки-дорожки.

– Нет. Мы продолжали дружить, переписывались и в гости друг другу ездили. Ну потом… Витька в институт поступил, а я в армию загремел. Ну и… Да ладно, это не важно, В общем потеряли мы друг друга.

Звягинцев с печалью в голосе прокомментировал:

– Разбежались пути дорожки. Это жизнь. Никуда не денешься.

– Я тоже растерял друзей после госпиталя. Писать казалось неудобным. Они там воюют, а я в тылу дурака валяю. Неудобно, стыдно за себя как-то. Чувствуешь себя трусом и предателем. Уклонистом себя чувствовал. Потом, может пишешь человеку, а его уже нет, а ты жив-здоров. А вы, Николай Федорович, переписываетесь со своими армейскими друзьями?

– Да нет. Я, как то, не люблю писать письма. Да и армейские друзья как то не стремились переписываться.

Замолчали. Каждый думал о своем.

Когда уже были не далеко до конечной точки их маршрута, Звягинцев попросил остановить машину. Он вышел из «Волги» достал пузырек с таблетками, сыпанул их на ладонь и проглотил. Николай стоял рядом, закурил, пуская струйки дыма в небо. Звягинцев извиняюще произнес:

– Волнуюсь. Не поверите, Николай Федорович, так накатило. Так накатило. Как вспомню. Как вспомню.

– Он замотал головой.

Постояли. Звягинцев дернул за дверцу машины:

– Кажется, отпустило, ну поехали.

Звягинцев извиняюще произнес:

– Волнуюсь. Не поверите, Николай Федорович, так накатило. Так накатило. Как вспомню. Как вспомню.

– Он замотал головой.

Постояли. Звягинцев дернул за дверцу машины:

– Кажется, отпустило, ну поехали.

Дверь открыла мать Николая:

– Коля, приехал. Наконец-то. А, я как чувствовала, стол накрыла, жду. Ой, Коленька. Ну, заходи.

– Мам, я не один. Это Виктор Петрович Звягинцев, мой начальник, а это Боря наш водитель, А, это моя мама, Александра Ивановна.

Александра Ивановна заговорила, в соответствии с традицией:

– Проходите, проходите, гости дорогие.

– Мам, а где папа?

– На даче он, к вечеру будет. Подождешь?

– Мам, понимаешь, Виктор Петрович вместе с папой воевал. Он собственно к нему приехал.

Виктор Петрович с тревогой в глазах поинтересовался:

– Николай Федорович, а дача у вас далеко?

Николай мотнул головой:

– Да нет, почти рядом, километров семь, автобус минут тридцать-сорок идет.

Виктор Николаевич с надеждой спросил:

– Может, мы съездим за ним? Не терпится, очень увидеть хочется.

– Давайте съездим.

Звягинцев смущенно извинялся:

– Александра Ивановна, вы извините меня, я уж и не чаял Федора Петровича и живым увидеть. Не терпится увидеть. Мы с вашего разрешения съездим за ним.

– Конечно, конечно. Коленька, а вы надолго к нам?

– Видно будет мам. Пока не знаю.

Звягинцев успокаивающе проговорил:

– Не волнуйтесь Александра Ивановна, погостит Николай у вас, погостит.

Когда они вошли за калитку приусадебного участка Хромовых, отец стоял с вилами у кучи картофельной ботвы и тяжело дышал, пытаясь унять одышку. Николай подошел к нему: