Наталья Александрова - Месть через три поколения

— Не надо меня вмешивать! Это ложь! Я не был вчера в кино!

— И я не была! — поддержала его Эльза. — И Пауль тоже не был — мы вместе с ним готовились к урокам!

Лемке почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он в ужасе и недоумении взглянул на ребят — но не смог поймать их взгляды.

Один за всех и все за одного, — вспомнил он их девиз. Как же так? Ведь он теперь — один из них!

— Хорошо, что вы сказали правду, — одобрительно проговорил лейтенант. — Хорошо, что не солгали из ложного чувства товарищества. Тайное всегда становится явным, правда всегда выходит наружу. Я только что проходил мимо кинотеатра «Колизей» и видел афишу. Вчера там шел другой фильм — «Чапаев». Так что твоя ложь бесполезна! — Он мрачно взглянул на Ганса. — Подумай немного и скажи правду: где ты был вчера после уроков? Что ты делал?

— Я… я не помню… — пролепетал Ганс, опустив глаза.

— Не помнишь? Удивительно плохая память для твоего возраста! Я в твоем возрасте не страдал внезапными провалами памяти! Да и сейчас не страдаю!

Тут завуч что-то зашептал на ухо лейтенанту. Тот кивнул, оглядел класс и проговорил:

— Никто никуда не выходит! Мы скоро вернемся!

Они с завучем вышли, а в дверях появился милиционер с наганом на боку.

Лемке привстал, взглянул на Сикорского, на Эльзу:

— Как же так, ребята? Мы же вчера договорились…

— О чем, Лемке? — Эльза удивленно захлопала ресницами. — Мы с тобой ни о чем не договаривались!

— Не впутывай нас в свои дела! — неприязненно проговорил Марат Сикорский.

Его слова особенно больно ударили Ганса. Ведь они с Маратом были, можно сказать, друзьями. Они часто сидели за шахматной доской, Марат бывал у него дома, они пили чай с домашним маковым печеньем, обсуждали прочитанные книги. Они разговаривали о разных вещах, Ганс радовался, что у него есть друг.

Или это ему только казалось?

Тут двери снова распахнулись, и лейтенант с завучем вошли в класс.

Лейтенант что-то держал за спиной.

Все затихли в напряженном ожидании.

Лейтенант вытащил руку из-за спины. В этой руке был матерчатый мешок с завязками — в таких мешках все носили коньки.

Лейтенант обвел класс победным взглядом и пристально посмотрел на Ганса.

— Чей это мешок? — спросил он с фальшивой мягкостью.

— Мой, — удивленно пролепетал Лемке.

— Хоть что-то ты помнишь! — неприязненно процедил лейтенант. — Впрочем, тут тебе и провал в памяти не помог бы, потому что твоя фамилия написана на этом мешке. И мешок этот мы нашли в твоем шкафчике в спортзале. Так что отпираться было бы бесполезно.

Действительно, на мешке химическим карандашом было аккуратно выведено — И. Лемке. Иоганн Лемке. Ганс.

Надпись сделала мама, она работала чертежницей в конструкторском бюро. Почерк у нее был очень красивый и четкий.

— И что же, интересно, в этом мешке? — проговорил лейтенант вкрадчивым голосом.

— Коньки, — выдавил Ганс, все еще ничего не понимая.

— Действительно, коньки! — Лейтенант дернул завязку и, как цирковой фокусник, вытащил из мешка коньки.

И тут Лемке с ужасом увидел, что лезвия коньков измазаны красным.

— Действительно, коньки! — повторил лейтенант, как будто сам был немного удивлен. — А на коньках — кровь, причем я не сомневаюсь, что она — той же группы, что у убитого Бориса Зайцева!

Он пристально, грозно взглянул на Ганса и прогремел:

— Как ты можешь это объяснить?

— Ни… никак… — Ганс чувствовал, что жизнь его окончена.

— А мне и не нужно, — насмешливо отозвался лейтенант. — Улики и без того неопровержимы! Овсиенко! — Он обернулся к милиционеру, стоящему возле дверей. — Арестовать его!

Когда его выводили, Ганс оглядел всех. Павел Шнитке — способный ученик, хороший спортсмен, надежный товарищ, Эльза — красивая, синие глаза блестят как никогда, светлые волосы вьются вокруг лица, Лиля Штейн — бледная, в глазах слезы, губа закушена, чтобы не проговориться, и где-то на задней парте спрятался Коля Данциг. В глазах Марата Сикорского Ганс увидел неприкрытую злобу — еще бы, люди всегда ненавидят тех, кому причинили зло.

Похититель замолчал, но эхо его голоса еще какое-то время отдавалось под сводами подвала. Он наконец перестал задирать голову и теперь утомленно крутил ею, чтобы снять напряжение.

Инга пошевелилась, чтобы разогнать кровь, и от этого снова стала раскачиваться.

— Для чего ты мне все это рассказывал? — проговорила Инга, когда поняла, что продолжение не последует, по крайней мере, не сразу.