Наталья Александрова - Месть через три поколения

— Стой! — крикнул Шеф и метнулся, чтобы остановить ее, но не успел.

Под низким дощатым потолком вспыхнула тусклая лампочка без абажура, едва осветившая убогое жилище. Большую его часть занимала не успевшая остыть дровяная плита.

Еще в комнате был стол, накрытый дешевой клеенкой в крупных цветах. За столом лицом к вошедшим сидел молодой, плохо выбритый мужчина с опухшим лицом. Инга узнала его — это был Сергей Данциг, которого она совсем недавно видела у Валерия. В глазах Сергея застыло выражение изумления и страха — такое же выражение она видела в мертвых глазах Воскобойникова, а потом в глазах антиквара Вестготтена…

В том, что Сергей мертв, сомнений не было никаких.

Об этом говорили его широко открытые, навеки испуганные глаза, и мертвенный цвет лица, и руки, безвольно распластанные на столе…

Инга поймала себя на том, что внимательно и испуганно смотрит на эти руки — она невольно вспомнила отрубленные кисти Вестготтена.

На этот раз кисти были на месте.

В тот самый момент, когда она нашарила выключатель, загорелась не только лампочка под потолком.

Одновременно раздался какой-то механический звук, и Инга увидела, как на столе перед мертвецом что-то зашевелилось.

Приглядевшись, она поняла, что это игрушечный бегемот с выпуклыми глазами. Бегемот медленно двинулся по столу, смешно переставляя короткие толстенькие ножки и приоткрывая широкую пасть.

Зазвучал жизнерадостный мотивчик, и высокий ненатуральный голос запел:

Инга и Шеф переглянулись и с двух сторон обошли стол.

Теперь они видели Сергея Данцига в профиль, видели его всего, с головы до ног.

Впрочем, ног-то как раз у него и не было. Инга заметила какую-то неправильность в сидящей фигуре и успела отвести глаза, прежде чем поняла, что с этим Данцигом не так.

— Не успели, — выдохнул Шеф, потирая затылок, — Снова он нас опередил.

Игрушечный бегемот вперевалку шагал по столу под нудно-жизнерадостную песню. Инга следила за ним, не отводя глаз, чтобы не глянуть ненароком под стол.

— Это тот старик, — неожиданно догадалась Инга. — Старик-юродивый, у которого вы спросили дорогу. Это он убийца. Точно он, больше здесь нет никого!

— Наверняка, — кивнул Шеф. — Только, конечно, никакой он не старик. Просто виртуоз перевоплощения.

— Да вы от него вообще без ума, — чуть не закричала Инга, потому что снова расслышала в голосе Шефа чуть ли не восхищение.

— Перестань, я просто стараюсь его понять. Большая ошибка — недооценить противника. Лучше уж переоценить, тогда будешь готов к любым неожиданностям. Да, и вот еще что: разве я не говорил тебе, что в незнакомой и потенциально опасной комнате нельзя включать свет? Ты можешь так включить взрывное устройство.

— Пока я включила только этого дурацкого бегемота, — Инга с ненавистью взглянула на игрушку.

Бегемот бодро маршировал к краю стола.

На этих словах бегемот подошел к самому краю и, перевалившись через него, грохнулся на пол.

Инга вздохнула с облегчением: она была уверена, что теперь он замолчит.

Но не тут-то было. С пола снова донеслось:

— Да что же это такое! — Инга пнула ногой ненавистную игрушку, чтобы прекратить наконец дурацкую песню. Бегемот улетел под стол и там замолк.

Инга перевела дыхание и потеряла на мгновение бдительность, потому что взглянула туда, под стол.

Ноги у мертвеца были отрезаны по колено. То есть не отрезаны, а отрублены. Под стулом валялись кровавые ошметки, самих обрубков не было. Увидев куски белой кости, выглядывающие из обрезанных штанин, Инга почувствовала, что низкий потолок дома надвигается на нее, печка едет в одну сторону, а стол в другую, что воротник куртки давит, как будто шею сжимают чужие цепкие руки. Из последних сил она рванула на улицу глотнуть свежего воздуха. Не помогло — под ноги подкатилась отрубленная голова собаки.

Инга успела еще шарахнуться от двери в сторону, и там ее вывернуло прямо на глинистую землю.

— Черт, — пробормотала она, отплевываясь. — Черт, черт, черт!

И упала на колени, ноги не держали.

Хотелось лечь прямо на пожухлую траву и не вставать больше. Инга призвала все свое мужество, чтобы этого не сделать. За что ей все это?