Майкл Корита - Добро пожаловать в ад

А потом, когда мы с Алексом уже были женаты, это вообще никогда не обсуждалось. Я догадывалась, что Алексу это неприятно, и… да что там, если честно, я тогда почти не думала о Мэтью. Я ведь в глаза его никогда не видела, и он никогда не играл никакой роли в наших с Алексом отношениях. Конечно, время от времени что-нибудь напоминало мне о его существовании, и я вдруг вспоминала о нем, но и только. Я была счастлива — мы были счастливы, и Алекс, казалось, наконец успокоился.

— И так было вплоть до недавнего времени?

Карен с несчастным видом кивнула.

— А потом вдруг, пару недель назад, что-то произошло. Перемена, которая произошла в Алексе, была внезапной и оттого еще более ужасной. Знаешь, Линкольн, он до смерти чего-то боялся. Я спрашивала, но он мне не говорил. Он перестал спать по ночам; много раз я заставала его сидящим за столом или даже снаружи, возле дома, на лодочной пристани — и это в два часа ночи! — когда он просто стоял и смотрел куда-то невидящим взглядом. У него появились какие-то тайны, он все время был настороже. Знаю, тебе нужны подробности, но больше я ничего не знаю. Все, что я заметила, это его страх. Он чего-то боялся, Линкольн.

— А как он отреагировал, когда ты стала его расспрашивать?

— Сначала все отрицал, — вздохнула Карен. — Сказал, мол, я просто сошла с ума. Что у него все отлично, просто он немного устал. И так продолжалось какое-то время… пока не позвонил Мэтью.

— Когда это случилось?

Она нахмурилась, вспоминая.

— Первый раз это было две недели назад… да, точно. Телефонный звонок раздался очень поздно, около полуночи. Алекс был внизу, а я на втором этаже. Я спустилась вниз, спросила, кто звонил, и он ответил, что его сын. Знаешь, Линкольн, я готова поклясться, что выглядел он еще более испуганным, чем до сих пор. Я спросила его, что случилось, а он только покачал головой, мол, ничего. Сказал, что это, дескать, меня не касается и что для него важнее всего, чтобы все оставалось, как есть. Естественно, я жутко разозлилась, потому что все это стало действовать мне на нервы, тем более что я понятия не имела, что происходит, а при виде Алекса мне становилось страшно. Я начала кричать на него, потребовала, чтобы он объяснил мне, что, черт возьми, происходит, а он просто взял и ушел. Нет, не выбежал из дома в ярости, а… просто повернулся и вышел. Он даже двигался, как робот. Вот так взял и вышел — молча.

Карен уставилась на входную дверь, как будто снова увидела, как Джефферсон встает и выходит из дома и молча закрывает дверь за собой.

Потом продолжила:

— Он ушел. Его не было несколько часов. Было уже около четырех утра, когда он наконец вернулся. Я все еще не спала. Он вошел в спальню, разделся и лег в кровать — я ничего не сказала, но он догадался, что я не сплю. Несколько минут он тоже лежал молча, а потом извинился, сказал, что ему очень жаль, что он, мол, не хотел меня расстраивать и что он думает только обо мне и о том, что было бы лучше для меня. А потом признался, что кто-то хочет заставить его заплатить за то, что он сделал много лет назад. «Расплатиться за старые грехи» — так он сказал.

— Больше он ничего не объяснил? Может, хоть намекнул на что-то, чего ты тогда не поняла?

Она помолчала.

— Да… кажется, был один намек. Она тогда сказал что-то вроде «Когда телефон звонит в два часа ночи, это либо кто-то ошибся номером, либо это чья-то глупая шутка, либо знак, что твоя жизнь отныне изменится. Со мной случилось последнее».

— И, похоже, не ошибся.

— Так в том-то и проблема — он ведь просто не мог иметь в виду тот звонок от Мэтью! Когда Мэтью позвонил, было около полуночи. Я была дома тогда и слышала, как звонил телефон.

— Может, он ошибся или просто оговорился. В конце концов сколько было времени, когда вы разговаривали, четыре утра?

— Да, около четырех.

— Похоже, звонок был все-таки позже, чем предполагалось. Но мне кажется, мы ничего не теряем, если лишний раз проверим входящие звонки, может, был еще один звонок, не в этот вечер, о котором ты не знала, ведь такое возможно.

— Я уже проверила, и полиция тоже. Не было ни одного звонка в такое позднее время, ни домой, ни на его сотовый, ни даже в офис Алекса.

— Получается, это был первый их разговор… за сколько лет?

— За пять лет. Алекс сам упомянул об этом в ту ночь, когда разговаривал с Мэтью. Мы поговорили, потом попытались уснуть, и вдруг он пробормотал… знаешь, как будто разговаривая сам с собой: «Впервые за пять лет я услышал его голос…»

— А как насчет этих самых старых грехов? Об этом он ничего не говорил?