Меган Миранда - Опасная ложь

Я пробежала через открывшийся проход и кивком поздоровалась с Эммой.

– Смотрю, ничего не изменилось, – заметила Эмма, увидев закрывающиеся за мной чугунные ворота.

Но вообще-то изменилось все – начиная с незнакомой черной машины с музыкой на всю катушку и заканчивая ее немигающим взглядом. Эмма сильно изменилась: чем старше она становилась, тем дальше уходила от той девочки, с которой я когда-то дружила, играла в догонялки на заднем дворе и делала украшения из фантиков.

– Мы опаздываем, – бросил Коул, так и не поворачиваясь ко мне.

– Нет, не опаздываем, – возразила я.

Каждое утро я выходила из дома в одно и то же время, а от дома Джен до меня было максимум пятнадцать минут. Но Стерлинг-Кросс всем казалась дальше, чем на самом деле. Несмотря на название, на улице не было перекрестков. Она врезалась в горы, насколько это позволял ландшафт, пытаясь отвоевать у природы побольше земли, но в основном проигрывая борьбу. Это нельзя было назвать домами с видом на горы. Это были горы и лес, где местами виднелись какие-то домишки. Наверное, остальным наша улица казалась другим миром.

Эмма приглушила музыку.

– Ну что, Келси, – начала она, будто смакуя мое имя. Как будто вспоминала, как оно звучит. – Что мама сказала про статью? – спросила она, пока мы выезжали с нашей улицы.

– Какую статью? – удивилась я.

Я поймала взгляд Эммы в зеркале заднего вида, до того как она просунула мне газету между сиденьями.

Воскресная газета. «Школьника представят к награде за отвагу». В статье были фото меня и Райана из школьного альбома с характерными фальшивыми улыбками. В ней подробно описывалась авария. Восемнадцатилетний пожарный-волонтер Райан Бейкер вытащил свою одноклассницу Келси Томас из машины, зацепившейся за дерево, на горе, известной как утес Бенджамина. В понедельник вечером состоится церемония, на которой мэр вручит Райану медаль за отвагу. Приходите поддержать ребят! Цитата Райана: «Я просто действовал по инструкции». А рядом моя абсолютно ужасная недоцитата. «Я просто рада, что осталась жива», – говорит Келси Томас.

Какой ужас! Статья заканчивалась общей информации о нашей жизни: «Райан, сын пожарного на пенсии, живет в Пайн-Вью со своими родителями Джереми и Кэйти Бейкер и младшим братом. Келси живет на улице Стерлинг-Кросс со своей матерью Амандой Сильвиано». Я застонала и закрыла лицо газетой, мечтая провалиться сквозь землю. Видимо, журналистка нашла мамину старую фамилию в свидетельстве о рождении – только там она еще и оставалась. Мама поменяла ее много лет назад, как раз чтобы ее не нашли журналисты.

– Я даже не знала, что все так серьезно, – сказала Эмма. – Честное слово. Когда увидела фото, просто обалдела.

Ее голос смягчился, напомнив мне, какой она была много лет назад. Опустив газету, я на секунду представила ее маленькой – веселую девчонку с заразительным смехом.

Я пробежала глазами статью, пытаясь понять, о чем говорит Эмма. В самом низу была фотография моей машины с высоты птичьего полета – разбитая и искореженная, она лежала на дне обрыва.

Машина упала. Аккуратно свернув газету и положив ее рядом, я обхватила руками колени и стала слушать свист ветра через разбитое стекло.

Первый урок. Математика. Хлопнув дверцей шкафчика в раздевалке, я сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от легкого необъяснимого страха. Как будто на меня надвигались стены, но не совсем. Прижав ладони к холодному металлическому шкафчику, я попыталась сосредоточиться среди гула голосов и смеха. Когда я только начала ходить в школу, этот коридор был препятствием, которое мне приходилось преодолевать каждое утро, – весь этот шум, люди, какофония звуков и толкотня. Я не слышала собственные мысли. Мама учила меня в таких ситуациях просто не останавливаться – шаг за шагом, и вот я уже снова дома. И в итоге я ко всему привыкла.

Но это. Это совсем другое дело. Что-то неизбежное – живот стиснуло, будто вот-вот стошнит. Я свернула в женский туалет и обтерла затылок влажной салфеткой. И уставилась на красную полосу, все еще красовавшуюся поперек пальцев.

Прозвенел первый звонок – урок начнется через две минуты, – и я подпрыгнула от неожиданности, живот скрутило, и я вдруг поняла: сейчас математика. Мне было страшно идти на математику. Страшно видеться с Райаном после нашей переписки. Это нормально? Это точно ненормально.

Насколько же проще переписываться. При личном общении мы вели себя неловко, вечно запинались и никак не могли сказать, что на самом деле думаем. По телефону он не видел, как я краснею или неприлично широко улыбаюсь. Мы могли сказать друг другу все что угодно под видом подписи к фотографии. А теперь мне предстояло его увидеть, и уже нельзя будет спрятаться за экраном. И в довесок ко всему еще эта статья. Моя дурацкая цитата. Уф! Неужели нельзя было придумать что-то получше, чтобы выразить ему благодарность?