Натали Варгас - Шарада мертвеца. Книга вторая

– Какой еще Ксении? – фыркнул маркиз.

– Нашей… петербушской… блаженной. Она одна у нас… было так, что спасла девицу от брака с каторжником. Тот убил офицера и выдавал себя за него… Аха… Вот, а та с того света перстом на преступника указала, аха!

– Ты же не петербуржский.

– Ну щас-та да, – то, что барин продолжал задавать вопросы, было хорошим знаком, уж Фрол Семеныч знал господ, – а родился я здеся… у помещиков Ваниловых… Они меня в рекруты отдали, а там такая катавасия, барин! Ух… В иной раз расскажу! А в шахте, да… Несколько зубов той черепушки, шо нашел я… ну, женчины… золотыми оказались, вот я и выкупил себя… Аха… Свободный, как сокол…

– Понятно, – сухо отрезал маркиз и прибавил шагу.

Люди порой имели странную привычку приклеиваться к нему, словно банные листы в самом не положенном месте.

– Ну, так берете меня на работу? – кряхтел позади Фрол.

– Какую работу?

– Трубы чистить…

Маркиз остановился перед синими воротами дома Конуевых.

– Ты обращаешься не к той особе, – ответил он, но, глянув на одежду старика, спросил: – Где живешь? – Фрол растерянно потоптался. – На улице? – Старик заикнулся было о родственниках. Маркиз ударил набалдашником трости по воротам. – Я попрошу ди Брю определить тебе теплое место, одежду и еду в хозяйской прачечной, а завтра узнаю у хозяйки, что с тобой можно поделать.

На благодарности де Конн только и фыркнул: «Придумал же какую-то блаженную!» – тряхнул головой на ворчание Митькеевны, указал старику туда, где дымила прачечная, и направился в домик старого француза.

Осенний дождь в Петербурге – это неподвижная серая стена. Дождь нависал над городом. Вода, казалось, не лилась пронзительно холодными струями, а уныло трещала над крышами, мерно барабанила по трубам, кропотливо выколачивая остатки веселья из заиндевевших стен. Горе тому, кого в столь ненастный час ждет спокойствие и безразличие этой клокочущей сырости среди призрачных огней и чужих голосов ночного города…

Две лампы по сторонам старого зеркала с венчиком, заливавшие светом маленький будуар Татьяны, вдруг замерцали, выплескивая языки умирающего света. Девушка опустила книжку и устало вздохнула. Масло заканчивалось. Его выдавали жильцам дома в ограниченном количестве. Особенно не повезло Татьяне: отец запрещал ей излишне много читать. Стас Прокопич считал, что образование женщине лишь во вред…

– Придется одолжить.

Единственное место, где можно было «одолжить» свечи и ламповое масло, было ныне занято голландским врачом Диконом. Раньше Тильков, проживая в тех покоях, снабжал себя первосортным горючим и всегда делился с менее удачливой соседкой. Татьяна знала, что в кабинетном бюро должны были храниться запасы этого добра, но комната всегда запиралось ключницей. Однако в связи с прибытием Дикона можно было проникнуть в тайник!

Татьяна отложила книгу, встала напротив зеркала, всмотрелась. Она собиралась отправиться в правое крыло, тихо войти в кабинет Дикона и… Вот относительно «и» еще не решила. Подумала, поморщилась. Набросила тяжелый турецкий халат. Все же некрасиво хоть и в своем доме, но врываться без приглашения в занятые гостевые покои. Сначала ей придется объяснить, зачем она к нему пришла. Сказать, что за свечами? Вдруг он ударится в расспросы? «Ваши ли свечи?», «Разрешил ли Петр Георгиевич?» – тогда она мило улыбнется и пожмет плечиками. «Петр Георгиевич всегда делится со мной своим богатством», – ответит она… Ах, прыснуть духов забыла! Она заметила, как этот Дикон втягивал аромат трепещущими ноздрями… Самец…

– Все мужчины – животные! Их легко уговорить одной лишь улыбкой… – прошептала она и, подхватив сальную плошку, тихонько выскочила в коридор.

Правый и левый флигеля отделялись узким, когда-то цветущим, а ныне заваленным ненужным скарбом двором. Замки́ нигде не запирались, и через пару минут Татьяна уже стояла у дверей гостевых покоев приезжего врача. Хорошо смазанные петли не скрипели. Вошла. Гостиная и приемная комнаты пусты. Она приподняла светильник. Аккуратно расставленные вещи, шляпа на столе, тускло мерцающий свет дежурной лампы. Справа от приемной – дверь в спальню, слева – в кабинет. Одиннадцать вечера. Неужто он уже спит? Может, лучше выйти и постучать, чтобы тот проснулся? Постояла, подумала. Неясная тишина настораживала, словно в комнате был кто-то еще, кто-то спрятался и следил за ней… Татьяна обернулась, решив выйти и постучать в дверь из коридора. Все равно же вокруг никто не живет. Сделала было шаг, и вдруг между ней и входными дверями встала тень. Свет погас, и в лунном свете девушка увидела огромное существо с острыми скулами, широкой челюстью и полным отсутствием носа, вместо которого, как у некой адской хищной рыбы, торчали многочисленные клинообразные зубы. Нельзя сказать, что лицо видения было похоже на морду животного или рыбы, но и к человеческому его тем более нельзя было отнести. Алмазы в удлиненных мясистых ушах, сильные надбровные дуги под высоким лбом с выступающими, как кора древнего дерева, венами. Чрезмерно мускулистая шея и плечи. По всей линии свода головы чудовища росли короткие рога. Она могла разглядеть шесть пар выдающихся, словно у мифического дракона, отростков. Но больше всего околдовывали и пугали девушку его глаза, огромные, глубоко сидевшие под нависшим лбом, цвета насыщенно зеленого, столь бездонные, что зрачки его, казалось, начинались где-то с затылка. Смотря в них, Татьяна испытывала чувство такое, точно проваливалась, словно впадала в некое сонное состояние, от которого кружило голову, все тело ее ощущало полет, затягиваясь вглубь целой вселенной, в которую она смотрела.