Валерий Рощин - Ледокол

— Мостик, право пять, — подсказывал по переносной радиостанции старпом.

Петров дублировал:

— Право руль. Курс — 50.

Тихонов неотрывно глядел на стрелку компаса и, вращая штурвалом, старался держать ее острый кончик точно на заданном делении…

Когда динамик переговорного устройства, напрямую подключенный к рации, ожил голосом Людмилы, Андрей стоял у передних окон рубки и рассматривал льдину в бинокль.

Услышав супругу, он едва не выронил оптический прибор: «Как?! Откуда?! Почему?!» Он был на сто процентов уверен, что его супруга сейчас сидит в комнате ленинградского общежития и строчит очередной очерк. И вдруг…

Подскочив к переговорному, он схватил микрофон:

— Люда, это ты?!

— Да. Я на «Новороссийске».

— Что ты там делаешь?!

Банник с Тихоновым удивленно переглянулись. Встреча супругов в 12 тысячах миль от Ленинграда им тоже показалась странной и даже фантастической.

— Что ты там делаешь, Людочка? — повторил Петров.

— Я… я тут тебя ненавижу! Почему ты не можешь жить, как все? Всегда идешь против ветра… А что в итоге? Скажи мне, что в итоге?..

Динамик четко воспроизвел, как она всхлипнула.

После короткой паузы супруга продолжила:

— Ты хоть понимаешь, как с тобой тяжело?

Позабыв о компасе, Тихонов покосился на капитана.

— Как же я устала… Сволочь ты! — ругалась доведенная до слез женщина.

Бесшумно ступая по линолеуму, Банник подошел к рулевому матросу:

— Держи курс. И не отвлекайся.

Тот виновато кивнул и вперил взгляд в стрелку прибора.

— …Всю жизнь мне испортил! Ты… ты…

— Я люблю тебя, — негромко произнес Петров.

Услышав слова мужа, Люда улыбнулась и смахнула слезы.

— И я тебя, Андрей… — сказала она с нежностью. И прежде чем Сафонов вырвал у нее микрофон, успела крикнуть: — Не вздумай там утонуть!

Офицер Госбезопасности был в ярости. Он грубо оттолкнул женщину к двери, но она все-таки услышала последнюю фразу.

— Не утону, — ответил супруг. — Обещаю!..

Сжимая побелевшими пальцами микрофон, Сафонов приблизился к Людмиле. Но та стояла перед ним с гордо поднятой головой и дерзко смотрела прямо в глаза. Во взгляде не было и намека на страх.

Офицер Госбезопасности порывался сказать что-то резкое, обидное, но никак не мог подобрать нужных слов.

Наконец, зловеще выдавил:

— Сгниешь в своей коммуналке! Это я тебе обещаю…

Сложнейшая операция длилась второй час. Состояние пациентки то стремительно ухудшалось, то стабилизировалось.

Промокавшая профессору лоб медсестра использовала уже шестую стерильную салфетку. Другая медсестра была вынуждена принести второй комплект инструментов, а перед этим поменять третий судок с испачканными кровью тампонами.

Наконец, ребенка извлекли. Он не дышал.

— В реанимацию! Очистить легкие и под ИВЛ! — скомандовал Акулов.

Ребенка унесли в соседнее помещение.

— Что с давлением? — спросил доктор.

— Давление девяносто на сорок. Стабильное. Пульс сорок восемь.

Причиной низкого давления была большая кровопотеря.

— Приготовьте еще одну инъекцию окситоцина, — распорядился профессор.

Один из ассистентов занялся приготовлением.

— Отделяем плаценту и обследуем полость матки…

«Громов» все ближе и ближе подбирался к месту аварии вертолета. Сокращалась дистанция и до «Семен Семеныча», от которого льдина с лежащим на боку вертолетом колыхалась на волнах в каких-то 200 метрах. Сложность ситуации состояла и в том, что вокруг была относительно чистая вода, и льдину подтаскивало ветром к айсбергу.

Меж тем паутинка трещин, расходящаяся от того места, куда Ми-2 приложился основными стойками шасси, разрасталась. С сухим коротким звуком, напоминавшим ружейные выстрелы, трещины делались длиннее и шире. Ветер и волнение водной поверхности помогали льдине разрушаться.

Пытаясь освободить ногу пилота, Севченко успел отодрать часть приборной доски. Но пока, увы, это не помогало — мешала к тому же и массивная конструкция педалей путевого управления.

Морщась от боли, Кукушкин смотрел в сторону — через разбитое лобовое стекло.

— Ох, елки… — вдруг пробормотал он.

Валентин Григорьевич отвлекся от работы и поглядел в ту же сторону.

Ближайшая к вертолету трещина расширилась настолько, что сквозь нее начали пробиваться плоские фонтанчики воды.

— Нас спасать, наверное, не будут? — с тоской спросил авиатор. — Они же не полезут под айсберг? Вон он уже рядом — нас прямо под него тащит.