Андрей Коробейщиков - Иту-тай. Путь свободного волка

– Боже… Мне показалось… что это был Лесник, хотя я не уверен. А тогда, в первый раз, похоже – Циклоп…

– Да? Значит, скорее всего, это они. Я сейчас разыщу Ловкача, нужно встретиться.

– Когда?

– Как можно скорее. Я перезвоню тебе через десять минут, сиди у телефона.

Лагутин, он же Медведь, зябко поежился, осматриваясь вокруг. Хан почему-то выбрал именно это место – заброшенный сектор одного из парков на самой окраине Москвы. Более унылое место просто трудно себе представить, оно очень сильно подавляло и без того издерганную психику. Последние годы почти уже принесли долгожданный покой и уверенность, что все позади. Оказывается, нет. Последние несколько часов опять всколыхнули самые мучительные страхи и предчувствия. «Циклоп и Лесник мертвы. Что же это делается? И как этот дьявол, Хан, нашел его? Это просто невероятно, через столько лет…»

Медведь поискал глазами место, куда можно сесть, и неторопливо направился к одинокой скамейке, стоящей неподалеку, на обочине одной из клумб. Пока он шел, рука нащупала в кармане плаща шероховатую поверхность рукоятки пистолета. Он приобрел оружие несколько месяцев назад, когда вдруг почувствовал смутное беспокойство, не обусловленное какими-либо конкретными причинами. Купить сейчас оружие в Москве было несложно, особенно если имеешь деньги и кое-какие связи. Из всех предлагаемых образцов Медведь выбрал австрийский «Глок», облегченный пистолет, имеющий надежную репутацию на рынке контрабандного оружия. Теперь это изделие австрийских оружейников приятно отягощало карман Лагутина, внушая какую-то необъяснимую уверенность, которую не мог обеспечить ему слабеющий со временем Дар.

Медведь тяжело опустился на трухлявую скамейку и, закрыв глаза, стал неторопливо сканировать местность. Он кропотливо составлял карту своих ощущений, группируя окружающие его излучения по степени их потенциальной опасности. Вокруг никого не было. Даже птиц и бродячих собак. На редкость унылое место. Воспоминания все-таки проскользнули из кладовых памяти, воспользовавшись тем, что отсутствие людей и нелюдей позволило Медведю хоть на мгновение расслабиться за последние несколько часов. Он продолжал сидеть, не открывая глаз, зная, что все равно почувствует, если кто-то появится в парке.

«Нужно было давно бежать отсюда. Давно. Одному, а не тащить за собой хвост из этих выродков». ВЛАСТЬ и БОГАТСТВО. Медведь уже давно не чувствовал внутри той пружины, которая толкала его вперед. Только усталость и желание отдохнуть наконец от этой изматывающей гонки. Сегодня погиб Лесник. Для него этот забег подошел к концу. Но ведь кто-то наверняка помог ему в этом. Эргом не может умереть вот так, вдруг, случайно. Тем более что это был второй труп за последние две недели. К черту!!! Нужно было бежать, бежать, бежать. Сколько раз тогда, пятьдесят лет назад, он прокручивал в голове планы бегства. Делал это у себя в ванной, экранировав голову самодельным шлемом со свинцовой обкладкой, надеясь, что это избавит его от возможного «мысленного контроля». Ходили слухи, что среди эргомов Второй волны есть и такие – «слухачи», способные влезать в разум человека, читая его, словно открытую книгу. Медведь не верил в то, что они могли брать большие расстояния, даже с помощью «Большого Уха», спрятанного в одном из московских ангаров, принадлежащих МГБ. Он и сам был способен определить эмоциональное состояние собеседника с точностью до визуальных образов, возникающих у того в голове. Но это отнимало уйму энергии и срабатывало только при непосредственном контакте. В радиусе десяти метров он мог лишь чувствовать побуждения человека – гнев, недоверие, агрессию, симпатию… Свыше этого расстояния фокус терялся, и удавалось лишь улавливать смутные тени далеких чувств. Но слухи ходили, и исключать подобную возможность было нельзя. Поэтому Медведь надевал на голову эту мысленепроницаемую кастрюлю и думал, думал, думал. То, что их, эргомов, не отпустят за стены Института, было очевидно: слишком большие вложения средств и времени, слишком высокий уровень секретности и важности данной программы, слишком большие возможности даны были им, чтобы позволить затем направить их на реализацию каких-либо других планов, не посвященных реализации Проекта…

Первым попробовал бежать Филин, затем Витязь и Комар. А потом, в один из вечеров, раздался в пространстве этот ужасающий «Последний Крик», означающий смерть неудачливых беглецов и оглушивший и парализовавший оставшихся в живых эргомов. Медведь тогда мучительно искал выход из сложившейся ситуации, но Случай все решил за него. Смерть Вождя послужила отправной точкой в осуществлении намеченного плана. С Медведем связался Оберон и сам предложил побег. Как он выразился – «эксфильтрацию из зоны повышенного внимания силовых ведомств». Медведь понял – вот он, единственный шанс! Из этой мясорубки живыми их вытащить могли только ИВАН и Оберон. Все остальные варианты были заранее обречены на провал.