Дарья Дезомбре - Тени старой квартиры

– Слушайте, Ксения, а не выйти ли вам за меня замуж? – спросил, тоже перекатившись на бок и обняв ее уже обеими руками, Иван. – Я мужчина привлекательный. Ты тоже – хоть куда…

Ксения чувствовала, как он улыбается.

– Деньги, конечно, хирурги зарабатывают не бог вести какие, но на жизнь хватит. Машину купим, квартиру… – он на секунду задумался. – Ты, наверное, тут жить захочешь? Тогда мою можем сдавать. А?

И он чуть-чуть встряхнул ее, еще крепче прижимая к себе. Ксюша помотала головой, стараясь не разрыдаться.

– Нет? – все еще не понял он. Господи, да им было так хорошо вместе, что ему и в голову не приходило, что она может отказаться! – Что «нет»? Не будем сдавать или будем жить в другом месте?

Преодолевая ее сопротивление, он развернул ее к себе лицом, и она почувствовала, как одеревенели резко ставшие чужими руки.

– Вот те на, – растерянно протянул он, отодвигаясь. – Прости. Похоже, я вовсе не такой заманчивый жених, как мне самому казалось.

Ксения помотала головой:

– Дело не в тебе.

– Не во мне? – она услышала, как он нервно роется в кармане в поисках зажигалки. – А в чем же? В неблагоприятном астрологическом прогнозе? В тяжелой экономической ситуации? Или ты с детства обещана другому?

Он невесело усмехнулся, закуривая. Зашуршала одежда.

– Ну, ты хоть взгляни на меня, – вдруг попросил он. – Или я уж так тебе неприятен?

И она открыла глаза. Он стоял, возвышаясь над ней, взъерошенный, торопливо натягивая свитер. А она, разомкнув веки, высвободила наконец все непролитые слезы.

– Эй, ты чего?!

Лицо Ивана, секунду назад еще независимое и отстраненное, перекосилось от жалости. Он бросился перед ней на колени, прижал к себе еще крепче, чем во время их любовных объятий.

– Что случилось-то, а?

Он баюкал ее, шепча на ухо что-то ласковое и бессмысленное, ее доктор, ее единственный мужчина. Найденный и потерянный навсегда, и все из-за тайн этой чертовой квартиры! И вот он еще рядом, такой теплый, еще ничегошеньки про себя не понимающий… И Ксюша рыдала сладко, безудержно, жалея себя и завидуя его незнанию, его невинности.

Сколько времени прошло у них в такой неуютной позе? Пока Ксюшин плач, достигнув кульминации, не перешел от форте к пианиссимо, а потом и вовсе стих. Он ждал, а она все не могла решиться.

– Иван… – наконец начала она, – твой отец не просто следил за нами с Машей. Он хочет нас убить.

– Глупости, – погладил ее по плечу Носов-младший. – Ты его демонизируешь, и абсолютно зря. Знаешь, я тут, пока тебя разыскивал, с ним впервые подробно пообщался по телефону: он нормальный мужик, Ксюш.

Ксения вздохнула: боже мой, как же сложно!

– Твой отец, – начала она почти шепотом, но постепенно голос окреп, – большой бизнесмен с не очень чистыми руками и политическими амбициями.

– Когда это нечистые руки мешали в политике? – усмехнулся Иван, погладив ее, как маленькую, по голове. – О’кей. Я понимаю, что ты не хочешь такого деда нашим детям, но и не надо, забудь. Обойдемся и без него, нет, правда…

– Мы думаем, это он убил свою сестру. Твою тетку.

– Есть доказательства? – холодно заметил Носов-младший.

– Нет, – невесело усмехнулась Ксюша. – Конечно, нет. А еще нет никаких документов о твоем деде, Анатолии Аршинине. Тебе это не казалось странным?

– Не казалось, – Иван отпустил ее, чтобы дотянуться до пачки сигарет. И хотя Ксюша сейчас почему-то злилась на него, она почувствовала внезапное сиротство оттого, что он, пусть на секунду, но отодвинулся. – Я вообще им мало интересовался. Мне вполне хватало расплывчатых семейных преданий.

Ксюша молчала, глядя в пол.

– Ну? – не выдержал он. – И отчего, по твоему мнению, мой отец утопил мою тетку и хочет убить еще до кучи и тебя с твоей Машей?

– Твой дед… – начала Ксюша и опять запнулась.

– Мой дед – что? – чуть не зарычал он.

– Он блокадный людоед, Ваня.

Она проснулась от свистка и не сразу поняла, что это надрывается на кухне чайник. Чай по утрам пила у них только гостья – они с Любочкой пробавлялись кофием, но свист не унимался, и Маша вынула себя из постели. В дверях кухни она столкнулась с заспанной Любочкой, пропустила ее вперед выключить газ, и в наступившей блаженной тишине они с облегчением взглянули друг на друга.

– Воды в чайнике осталось – на донце. Еще чуть-чуть, и пожар.

Пожар был Любочкиной главной фобией, ее, как она выражалась, «бзиком». Она неодобрительно поморщилась и полезла в буфет за кофемолкой.