Мелинда Ли: Скажи, что тебе жаль

Дурочка.

Он не способен на любовь. Головой она это понимала, а сердцу хотелось верить в сказку.

Но жизнь не сказка, и теперь ее хотели убить.

Когда все это случилось, у нее было одно желание – пойти прямо к озеру и положить конец всем своим мукам в его холодных водах. Но сейчас, когда смерть дышит в спину, страх взял верх. Инстинкт самосохранения оказался сильнее всех опасений по поводу будущего.

Я не хочу умирать.

Последние слова, сказанные бабушке и дедушке, были злыми. Она им соврала. Если б не получилось выкрутиться, та ссора стала бы их последним воспоминанием о ней. Они не были идеальными, но они любили ее, и уже не было бы возможности сказать, что она их тоже любит, что наговорила лишнего, что сама в расстройстве от того, во что превратилась ее жизнь, и от того, что сорвалась на них.

Не было бы шанса попросить прощения.

Нужно уходить. Она должна выжить. Чтобы извиниться за то, что обидела двух людей, которые любили ее больше всех.

Она рывком встала на ноги, бедренные мышцы задрожали, перед глазами все поплыло. Вместо того, чтобы броситься вперед со всех ног, она стала осторожно пробираться к тропинке. Где он – непонятно, поэтому чем меньше шума, тем лучше. Раз она понятия не имеет, где находится, может, и он тоже не знает.

Выйдя из мелкого кустарника, хлеставшего ее по голым ногам, она ступила на тропинку и постепенно перешла на легкую трусцу. Утрамбованная земля под кроссовками казалась знакомой. Она свернула на повороте и ускорила шаг. Под ногой хрустнула ветка, и она бросилась вперед, словно заяц. Луну накрыло облако, и тропинка впереди погрузилась в тень. Вдруг зацепившись обо что-то, Тесса упала и сильно ушибла колено о торчащий из земли корень дерева. Она перевела дух, стараясь проглотить комок страха, перекрывший горло. По ее щекам лились слезы.

Давай, вперед!

Она встала на одну ногу, затем на другую, выпрямилась. Заставила свои трясущиеся ноги двигаться и нетвердой походкой пошла по тропинке, но быстро остановилась: перед ней было то самое обгоревшее дерево. Она поняла, что сделала круг и теперь двигалась обратно в направлении поляны.

Прямо к нему в лапы.

Шорох мертвых листьев прозвучал подобно раскату грома.

Пожалуйста. Пожалуйста, не дай ему поймать меня!

Слезы застилали ей глаза. Проведя рукой по лицу, она стерла их и медленно потрусила вперед.

От большого дерева отделилась какая-то тень. Она попыталась остановиться, но изношенные подошвы кроссовок предательски заскользили по земле.

Когда она подняла на него глаза, ее тело пробирала дрожь. Его дыхание было ровным, а на лице не было ни капельки пота.

И тут она поняла. Правда была хлесткой, как пощечина.

Настал ее смертный час.

Паника завладела ею, обвив горло и сжав его так, что казалось, она вдыхает воздух через тонкую соломинку.

– Ты в самом деле думала сбежать от меня? – Он покачал головой.

Она повернулась и побежала, слепо продираясь сквозь ветви деревьев. Но бежать быстрее него не могла: она уже очень устала, в то время как он оставался полон сил. Она не дышала, а судорожно втягивала в легкие порции воздуха, а его шаги позади были ровными и уверенными.

Она вырвалась из леса. Прямо перед ней тускло поблескивала гладь озера. У кромки темной воды колыхались на ветру густые заросли камыша. Чуя под ногами болотистую почву, она бросилась к камышам. Сознанием владела одна мысль:

Спрятаться!

Влажный грунт липнул к подошвам кроссовок, и хлюпанье выдавало ее. Догнав, он схватил ее рукой за плечо и притянул к себе.

– Нет! – Она рванулась в сторону и упала на спину.

Как она и думала, сопротивление оказалось тщетным.

Она открыла рот и испустила страшный вопль.

– Заткнись! – Он ударил ее быстрым и точным движением руки.

Его кулак пришелся точно в челюсть. Она заморгала, и камышовые заросли расплылись в глазах.

Она была права. Темнота ей не помогла, не спасла. Это черная дыра, из которой не выбраться. Никогда.

Это конец.

Она упала на топкую почву. Камыши над ней трепыхали своими головками на фоне ночного неба. А потом к ней склонился черный силуэт. В лунном свете блеснуло что-то металлическое, и боль разорвала ее на куски.

Мир вокруг угас и превратился в холодную, вселяющую ужас тьму.

Он выбрался из камышей и уставился на свои руки.

Перчатки и нож были в темной, маслянистой крови. Он повернулся к воде и присел на корточки у кромки озера. Отложив в сторону нож, сунул руки в перчатках в воду и стал тереть ладонью о ладонь, стараясь смыть кровь, насколько это возможно. Затем содрал с себя перчатки и кинул их рядом. Все запястья были в запекшихся капельках крови. Он зачерпнул ил со дна и попытался с помощью него отскрести эти капли.