Алекс Лоренц - Соня. Первый роман трилогии «Хоррор русского захолустья»

За задним столом сидит наша биологичка, проверяет какую-то писанину. Ее просят выйти. Она глядит недоуменно поверх очков. Типа, вы кто такие и какого ляма тут командуете? Потом смекает: лучше делать, как говорят вот эти грозные дяденьки в штатском. Начинает рассеянно шарить костлявыми руками по столу. И одновременно на меня поглядывает, опять поверх очков. И взглядом как будто спрашивает: ты чего такого натворил-то, Шапарев?

Она такая, вся на нерве, пытается разобраться, что взять с собой, а что нет. Закидывает какие-то вещички в сумку. А я смотрю на нее, на чем-то ж надо задержать взгляд. И физручка тоже на нее смотрит. И полицаи, все трое. Неподвижно. Картина маслом.

И так с минуту. А кажется, будто лет сто.

Наконец, биологичка выходит из учительской.

– Инна Валерьевна… – начинает было опер (или кто он там по званию, я не разбираюсь). Но физручка его прерывает:

– Викторовна.

– Пардон. Инна Викторовна…

– Ирина.

Упс.

Лицо у опера такое, как словно какашку скушал. Наверное, думает: вот же наглая физручка.

– Ирина Викторовна, стойте снаружи и никого сюда не впускайте, – приказным тоном.

Эта стоит с разинутым ртом, всем своим видом как бы говоря: я тебе что, подчиненная?

Я кошусь на настенные часы. У них целых сорок минут до конца урока, чтобы меня пытать, загонять иголки под ногти, заливать в горло горячий свинец. Да и просто избивать, как боксерскую грушу.

– Ну, чего стоим?

– Ничего, – буркнула она и скользнула за дверь.

Эти трое на меня глядят как на дурака.

– А ты чего встал? – говорит один. – Садись давай. В ногах правды нет. Хе-хе!

– Сесть всегда успеет, – мрачноватенько хохмит другой.

Рюкзак соскальзывает с моего плеча. Я отодвигаю стул за первым столом ряда. Собираюсь сесть.

– Не сюда. Вон туда садись.

Прохожу, куда сказали, – за второй стол. Они около меня обсаживаются полукругом, три мордоворота. До каждого расстояние вытянутой руки. Один сидит, как в фильмах, – спинка стула спереди, а он на нее локти пристроил. Паяльника дымящегося рядом не хватает. Глядят пристально, прямо в глаза заглядывают. Как будто признания ждут. Знал бы, в чем надо признаваться, – глядишь и признался бы – до того страшные дядьки с виду. Особенно когда никого вокруг нету больше.

– Ну, и что ты нам скажешь? – спрашивает ихний типа главный. Короткие волосы ходят ходуном на здоровенной голове.

– Смотря что спросите, – говорю. Дельного из себя строю, а голосочек-то дрожит.

– Как докатился до жизни такой? – бросает другой, с бычьей шеей.

– До какой? – переспрашиваю.

– Где твоя подружка?

– Какая подружка? – И тут же понимаю: глупость сморозил. Лишние подозрения только вызвал.

– Коноплина.

– Соня, что ли?

– Да. София Коноплина.

– Откуда ж я знаю. Самому интересно. С утра в школе нету.

– Самому интересно, говоришь? – подключается третий. Молодой, с дурацкой улыбочкой. С серыми разрушающимися зубами. – Ты ее когда в последний раз видел?

Задумываюсь. Ступор дурацкий напал. Молчу. Облизываю пересохшие губы.

– Что, не помнишь? – белобрысо ухмыляется Бычья Шея.

– Помню. Вчера вечером.

– Ага! – восклицает Большая Голова. Как будто я ему зацепку дал. И тычет в меня сосискообразным пальцем. – И где вы были?

– В кино.

– Что за фильм? – уточняет Серая Улыбка.

Я призадумался и ужаснулся: ни хрена не помню, что за фильм, хоть убей!

– Не помню, – честно ответил я.

– Да ла-а-а-а-а-а-адно тебе! – напирает Серая Улыбка. – Только вчера в кино ходили, а как фильм называется, не помнишь?

– Серьезно, – говорю. – Глупый фильм какой-то, комедия. Я не запоминал.

– Российская комедия? – Зачем спрашивать такое, не пойму толком.

– Нет, американская.

– А потом она куда пошла? – спрашивает Большая Голова.

– Кто – она? – туплю.

– Комедия! – выкрикивает Бычья Шея и ржет так, что аж щеки трясутся. На носу ажно сосуды проступили фиолетовые. Поржал, поржал, потом разом помрачнел: – Соня твоя – вот кто.

– Я ее домой проводил.

– До квартиры?

– Не, до подъезда.

– И что, видел, как она в подъезд зашла?

– Ну… да.

– А вот и неувязочка! – подлавливает меня Большая Голова. – Не заходила она в подъезд, потому как домой вчера не вернулась!

Типа: попался, щенок.

– Заходила, – говорю. – Честно. Проводил до нижней двери.

– Вы ссорились? – спрашивает Серая Улыбка, прищурившись хитренько.

Я собираю волю в кулак и вру:

– Нет. – И головой мотаю для убедительности.