Александр Васильев - Из тьмы

«Нормально, – подумал мужчина. – Не так уж и глуп был в детстве. И „мозговой штурм“, похоже, отменяется. Думаю, что здесь есть за что зацепиться, нужно только оформить более конкретнее».

– Понятно, – девочка встала на ноги и заглянула в пустую коробку. – Сейчас ты опять с головой уйдешь в свою работу и, как говорила мама: «Выпадешь из этого мира надолго». Мне вот только интересно, – она внимательно посмотрела на отца, – почему ты это все здесь оставил?

Антон оторвался от записей и взглянул на дочь.

– Не знаю, – проговорил он, пожимая плечами. – Собственно, а был ли у меня выбор? После того как тетя Таня забрала меня из больницы, я не помню, чтобы мы сюда заезжали.

– Странно, что ты не помнишь, – серьезно сказала Дина. – Может ты головой ударился, в ДТП попал? Почему ты лежал в больнице?

Антон лишь пожал плечами.

Он собрал папки в стопку, поверх которой уложил блокноты.

– Твоя мама задавала мне те же вопросы, Дина, но… – он вновь пожал плечами. – Мне тетя Таня об этом ничего конкретного не говорила.

– А ты сам-то у нее спрашивал?

«Как же она похожа на Катю, – пронеслось в его голове. – Даже вопросы одни и те же».

– Нет, – проговорил Антон. – Не было причин спрашивать. Мне всегда хватало того, что было в настоящем. А когда вопросы все же появились, то было уже не у кого спрашивать, потому что тетя Таня умерла.

Девочка поджала губы и отвела взгляд.

– Ладно, – Антон попытался улыбнутся, но вышло плохо. В голове звенело – мысли о прошлом давали о себе знать. – Пойду пересмотрю, что я понаписал в детстве.

Дина ушла в свою комнату, а Антон понес папки в свою.

Детские рукописи ему пришлось положить на стул, так как сначала требовалось прибрать на столе. Початую бутылку вина он отнес на кухню и поставил в холодильник, а бокал лег в раковину. Порывшись на полках, он нашел пустой целлофановый пакет и, прихватив с собой нож, вернулся в комнату, чтобы соскрести воск с остатками свечей.

И вскоре папки легли на стол.

Но оставался еще вопрос, куда поставить пишущую машинку. Убирать ее обратно на чердак он не хотел. Все же когда-то он на ней работал, хоть и не помнит этого сейчас, и ностальгия брала верх.

Он взглянул на большой стеллаж с книгами. На второй полке снизу у двери, было достаточно места, если убрать пару книг. Что он и сделал. Два издания Дюма перекочевали на полку выше и легли поверх плотно заставленных собратьев. А машинка втиснулась на отведенное ей место.

Довольный собой, Антон коротко взглянул на папки и вышел на кухню.

– Дина, мы ведь не завтракали, да и обед уже пропустили! – громко сказал он.

– А я и не голодна, – ответила девочка. Она прошла в столовую, села за стол и взглянула на отца. – К тому же, и готовить-то особо не из чего. Твой Смирнов совсем о нас не позаботился. Пачка макарон на верхней полке справа над плитой, да десяток сосисок в холодильнике с пачкой майонеза. Зато кофе завались на соседней полке с макаронами.

Антон улыбнулся.

– Завтра я съезжу в магазин и куплю чего-нибудь более разнообразного. А сегодня макароны.

– От плиты, кстати, газом несет. Проветри сначала, прежде чем зажигать, – и девочка вновь ушла в свою комнату.

Когда вся приготовленная еда была съедена, а последняя вымытая тарелка легла на свое место, Антон в нетерпении зашел в свою комнату.

На столе, спокойно дожидаясь его, лежали папки и блокноты. За двадцать четыре года с ними ничего не случилось, и они вполне могли пролежать еще столько же. Вот только Антон более ждать не мог.

На секунду промелькнула мысль, что не стоит бередить потерянную память (прошлое должно оставаться в прошлом), что это ничего не даст, а только принесет новые вспышки боли. Но папки манили. В отличие от того, что было в его голове, что он считал «битыми файлами», эти бумаги были реальными, осязаемыми и видимыми носителями информации. И что бы ее извлечь, не требовалось напрягать извилины где-то «закоротившего» мозга, достаточно было просто прочитать.

Дрожа от предвкушения, Антон сел за стол.

Он отложил блокноты в сторону и разложил папки перед собой. Каждая была пронумерована.

В первой лежали несколько тетрадных листов, полностью покрытых мелким подчерком. Паста от времени выцвела и приобрела светло-сиреневый оттенок. Пробежав взглядом по строчкам, Антон понял, что не везде может разобрать свой детский подчерк.

«Ладно, расшифровкой займемся позже», – подумал он и улыбнулся.

Отложив первую папку, он взял вторую.