Мэтью Арлидж - Вышел месяц из тумана…

Лишь в одном они сдвинулись с мертвой точки. Чтобы пробить бензобак в машине Бена, времени у убийцы было в обрез. Она могла это сделать в промежутке от трех до четырех часов пополудни, потому что совещание в борнмутском отделении закончилось раньше обычного. Бен всегда оставлял машину на офисной стоянке, но в тот день свободных мест не оказалось, и он припарковался за углом. Чутье подсказывало Хелен, что любое отступление от заведенного порядка должно было насторожить убийцу, значит, это обстоятельство следовало изучить особенно внимательно. Камеры наружного наблюдения показывали парковку Бена и Питера на четвертом этаже, недалеко от лифтов. Через пять минут после того как они отъехали, мимо камеры прошла женщина в зеленоватом пуховике и белой вязаной шапочке. Спустя несколько секунд перед камерой возникла рука в перчатке с баллончиком спрея, и «картинка» исчезла. Хелен попросила максимально увеличить полученное изображение и поручила Сандерсону проверить записи с других камер. Каким путем подозреваемая проникла в здание? Этого они пока не знали. Зато получили снимок убийцы. Похоже, слова Эми и Питера находили подтверждение. Это действительно женщина. Кое-кто из их группы, в частности Граундс и Бриджес, высказывали сомнения, что за преступлениями стоит женщина. Теперь вопросы отпали.

Хелен закрыла программу ХОЛМС-2, вышла из участка и отправилась в расположенный за углом паб «Попугай и два председателя», где коллеги-полицейские собирались отметить Рождество. Хелен была не в том настроении, чтобы веселиться, но уклониться от участия в мероприятии не могла. Старшим офицерам рекомендовалось на них обязательно присутствовать, хотя рядовой состав нисколько не возражал бы, если бы начальство оставило его в покое.

Заметив своих, Хелен пробилась к ним через толпу. Всем было немного не по себе: у них полно дел, а приходится попусту тратить драгоценное время, но никто не подавал виду. Марк гордо, как приз за трезвость, сжимал в руке бутылку тоника. Выглядел он заметно лучше: на лице расцвел румянец, глаза ожили. Шумно обрадовавшись появлению Хелен, Марк вернулся к общему шутливому разговору, который вертелся вокруг новогодних страшилок. Пожалуй, Марк слегка переигрывал – Хелен ловила на себе проницательный взгляд Чарли.

– Ну, кто тут мечтает о поцелуе под омелой?

Уиттакер. Здесь, в неформальной обстановке, он казался другим человеком. Беспокойный, озабоченный карьерист остался в кабинете, сюда же пришел благодушный весельчак.

– Так много красивых девушек и так мало времени, – изрек он, изобразив масленый взгляд и окидывая им представительниц слабого пола.

– Знаем, проходили, – усмехнулась Хелен. – Я бы об этом домой писать не стала.

– Ну, тогда Чарли, – продолжал Уиттакер. – Порадуй меня на Рождество.

Чарли густо покраснела и растерянно огляделась, не зная, как относиться к шутливым заигрываниям слегка подвыпившего суперинтенданта.

– Она замужем, сэр, – вмешалась Хелен. – По крайней мере, почти.

– Слышал, она до сих пор живет в грехе, так что шанс у меня еще должен оставаться, – ничуть не смутившись, заявил Уиттакер.

– Сэр, я бы поискала в другом месте. В море рыбы много.

– Жаль. Что ж, надо уметь проигрывать. – Он задержал взгляд на молодой и симпатичной Макэндрю.

– В крайнем случае, если уж сильно прижмет, я всегда рад оказать услугу, – подал голос Марк.

Хелен и все остальные рассмеялись, но Уиттакер шутку не принял – его интересовали исключительно женщины.

– Спасибо, обойдусь. Прошу прощения…

Он отправился дальше, доставать других. Разговор возобновился. Констебль Сандерсон спрашивал у всех, где они собираются проводить Рождество. Хелен решила, что пора уходить.

Оказывается – и это стало для нее сюрпризом, – она просидела в пабе больше часа. И, как выяснилось, с пользой – по крайней мере отвлеклась, дала передышку мозгу. Но теперь, по пути в участок, мысли снова сосредоточились на расследовании. Прежде всего она собиралась проверить еще один след. Откуда у похитительницы бензодиазепин? Не приведет ли ниточка к убийце?

Вернувшись в пустой оперативный штаб, Хелен занялась тем, чем занималась все последние дни, – поисками той, которая не желала, чтобы ее поймали.

Ее трясло от ярости. Хотелось выть, кричать до разрыва легких. Последние несколько дней она жила в страхе, не понимая, что происходит. Но хуже всего было то, что мать перестала разговаривать с Анной.