ШаМаШ БраМиН - Выход вниз. Фитиль

Повисла тяжелая тишина. Лишь пламя, беснуясь в металлической бочке, яростно ревело, с треском уничтожая топливо случайного мусора.

Виру достал припасенную бутылку. Незатейливые истории, рассказанными несчастными людьми, выброшенными за борт нормальной жизни, оставили мерзкое послевкусие. Блоггер почти физически ощущал на языке и нёбе ильный налет. Длинный глоток из горлышка опалило ротовую полость и кипятком опустилось в желудок. Бродяги с нетерпением ожидали своей очереди.

– А что? – продолжил тем временем долговязый. – В дурке тоже люди.

Голос прозвучал тихо и не уверенно. Явно, дни в психиатрической лечебнице были неприятными воспоминаниями. Стрелка журналистской чуйки устремилась в красную зону. Передавая бутылку, Виру заметил:

– Костюжены строили не для людей.

– Мимо, – так же тихо произнес долговязый.

Блоггер и сам прекрасно знал, что местная психбольница, в отличии от других подобных учреждений, еще в позапрошлом веке специально спроектировали и построили для лечения душевно больных. В свое время она была лучшей в царской империи. Даже сейчас, после землетрясений, революции, воин, придя в упадок, здания комплекса представляли собой охраняемую историческую ценность. Не так давно Виру делал материал по этой теме. Теперь он точно знал, как разговорить долговязого.

– Как? Там катакомбы. Заброшенные шахты, каменоломня. Туда психов со всего СССР свозили. Что, нет?

Долговязый энергично мотал головой.

– Насчет катакомб не знаю. Не был. Но знаю, почему Костюжены, – многозначительно произнес бомж, потянувшись за протянутой бутылкой. Надорванный по шву рукав пальто оголил заросшую подмышку.

– Да ладно, – с наигранным равнодушием раззадоривал собеседника Виру.

– Жил там барин один, помещик, – крякнув, продолжил мужчина. Бутылка мигом оказалось в руках соседа, косматого бородача. – Семейный. Жена и два сына. Близнецы. Любил он их сильно. Так же сильно как Филя водку любит.

Услышав свое имя, дедок чуть не поперхнулся. Он как раз запрокинул в себя бутылку.

– Другим оставь, совесть имей! Ну, так вот. Души в них не чаял. Воспитывал, баловал, образования давал. Отправил их в город, в университет. А однажды, под Новый Год сыновья попали в метель. А места тогда дикие были, леса дремучие. Короче, загрызли их волки. Обоих. А мамаша, жена, значит, помещика, крышей поехала. Напрочь. Вот буржуй и построил психбольницу. Для жены.

– А причем тут Костюжены, дурик? – не выдержал Шрам.

– Ну, так сыновей тех звали Костя и Женя, – тоном оскорбленного учителя добавил долговязый.

– Гуж ты фуфельный, – рассердился Шрам. – На постой восьмеришь! Баклан.

– Так я то, что? История такая. Дай глотнуть, – долговязый вырвал остатки водки из рук деда.

– Ну, значит, тебе повезло, – констатировал Виру. – Вылечили.

– Ага, – согласился вагабунд. – Вылечили от того, чем не болел. Туда меня моя бывшая упекла. Сука, – он приложил бутылку к пересохшим губам. Выпив добрую порцию и не поморщившись, продолжил. – Хотя, может и к лучшему.

Алкоголь в купе с терпением журналиста развязали язык долговязого.

– Я же сам в путяге на слесаря учился. До армии, – лицо мужчины посветлело. Армия, явно, оставила в его жизни приятный след. – В армии я ж техником – механиком на аэродроме …

– Да достал ты со своей армией, – встрял в разговор круглолицый мужичок. – Сейчас опять начнет заливать про башмаки под самолетными колесами.

И кривляющимся голосом, совсем не похожим на голос долговязого, принялся дразнить:

– Выдернул, отбежал. А тут пламя из этой … как ее … сопли …

– Сопла, деревня. И не колеса, а шасси … Не хочешь не слушай. Чего, чего, а в механизмах я шарю. Получше любого инженера. Плюс образование.

– Образование? – усмехнулся Шрам. – То – то гунявую Маху замарьяжил. Образованный, бля, а сифон не раздуплил!

Послышались ленивые смешки. Из дальнего угла заброшенного сарая, заведенной бензопилой полился писклявый голос дамы.

– Э, придурок! Сколько раз повторять. Нет у меня сифона. Здоровая я.

– Ага, – не сдавался Шрам, – только шнобель отваливается.

На этот раз смешки оживились. Не обращая на них внимание, долговязый продолжил:

– Не слушай их. Я когда дембельнулся, как раз порт в Джурджу открыли. Ну, меня с руками и ногами оторвали. Начальником сделали, над всеми портовыми механиками.

Мечтательная улыбка затанцевала на его потрескавшихся губах. Но в проблесках ночного пламени, в игре света и теней заброшенного склада, улыбка оставалась мрачной.