Лилит Трокс - Недолго наслаждаться чистотой

Всем нам, от глубоких эстетов до мелочных циников и негодяев присуще желание почувствовать себя положительным героем. И если нам кто-то дает такую возможность, то мы цепляемся за нее, как утопающий за соломинку. Это как яркая звезда, загорающаяся на небосклоне, в коей причудливым образом сочетаются наши потаенные желания и сама оправданность нашей жизни. Если кто-то зажигает эту звезду, если кто-то позволяет нам спасать себя или же впадает в зависимость от нашей доброты, этот человек становится нам иногда ценней собственной жизни. Это даже не воспеваемая любовь. Это чувство намного искренней и преданней последнего. Однако и разрушает оно столь же стремительно, сколь и возвышает, – стоит лишь потерять объект, которому мы необходимы. Тот же принцип работает и наоборот, будь человек с зачатками самыми добрыми и искренними, все это может мигом исчезнуть, если он вдруг совершит нечто такое, после чего ему будет стыдно смотреть самому себе в глаза. Если человек будет уверен, что все на него смотрят, как на преступника и это будет продолжаться долгое время, то человек этот совершит преступление. Это несомненно. Он его совершит.

Антон смотрел на друга и видел ту искру, которая оставляет лишь пепел от заблудших душ, осмелившихся посягнуть на самое святое…

Она пролетела над ними два месяца назад, грозным предзнаменованием. Тогда он и подумать не мог, что в его страсти, его нельзя будет остановить всем священным канонам. Два чертовых месяца (как кусаются слова, а ведь именно два месяца назад он не добавил бы им такое злое определение), два сумасшедших месяца терзаний души и тела – сказал бы он, если бы их не было, но был ли смысл тогда говорить о них? Тогда жизнь его зиждилась на примитивных правилах, о нетленности которых он не смел даже помышлять.

Он, кажется, даже не знал тогда, что значит размышлять. Мир, на его взгляд, был так прост. Нет, он не был баловнем судьбы – сынком богатых родителей, на его долю выпало немало лишений; бросивший его в раннем детстве отец, пьющая мать, но не было злобы на мир, было подобие некого созерцания его и покорного принятия его законов. Он и не думал тогда, что избранный им «путь отрешения» станет главным стимулом сатаны – искусить его.

Вот здесь и появился Виталик, с вечной неприязнью к людям и думами о продажности и пропажности «своего Мира», куда он очень скоро вовлек и его…

Антон с трудом разлепил заспанные глаза. Предстоящий вечером поход по случаю дня рождения его товарища никак не давал ему успокоиться, было какое-то смутное предчувствие надвигающейся беды, или он очень обратил внимание на свой сон, хотя раньше суевериями не увлекался. Его бабушка, упокой Господь её душу, поговаривала: беда никогда не приходит негаданно, предвестие идет впереди её. Беда его состояла в том, что он не мог отказать человеку, в разумных пределах конечно, там, где просьба не противоречила Библии, но многие этим успешно пользовались. Размышляя над всем этим, он мирно попивал утренний кофе с бутербродами и, потянувшись за последним куском, вдруг обнаружил, что хлебница пуста. Накинув плащ, он мигом вылетел на улицу, он и не думал задерживаться более пяти минут, коих хватило бы ему на покупку булки хлеба. Конечно, он и не отрицал, что двигался немного быстрее обычного, но, то существо, налетевшее на него, двигалось как торпеда. От удара девчонка отлетела куда-то в кусты, и, при других обстоятельствах он бы долго смеялся, но сейчас было не до смеха, ведь в происшедшем была доля и его вины. Антон в два шага очутился возле девочки и, протянув ей руку, дружески улыбнулся.

– Прости, не заметил, малыш.

Лицо девочки искривила злая гримаса.

– Во-первых, я не малыш, а во-вторых проваливай отсюда.

По правде сказать, Антон не часто сталкивался с хамством и на сей раз просто опешил. Он уже угадал, что ее разозлило, но откуда ему было знать, сколько ей лет? Просто на первый взгляд она показалась ему двенадцатилетней пигалицей.

– Ладно, не злись, хорошо? – он опять примирительно улыбнулся.

Теперь он хорошо осмотрел девушку. Ей было на вид лет семнадцать, просто из-за хрупкости фигуры на первый взгляд выглядела младше, она была похожа на привидение с черными кругами под глазами, которые вульгарно контрастировали с ее обесцвеченными волосами, картину довершали черные порванные, вероятно в результате падения, колготки. Зрелище было ужасным и вместе с тем притягивающим и почему-то родным. Антон не мог насмотреться на это лицо, видимое им во сне или, может в прошлой жизни. И даже, когда девушка растаяла в утреннем тумане, он продолжал видеть ее образ.