Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним

– Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

– Я знаю, что ты не пойдешь в полицию и не расскажешь им то, что знаешь. Ты из тех, кто постарается получить от них что-нибудь взамен – какие-нибудь пикантные подробности для газеты. Но я не видел ничего интересного ни в одном из подписанных твоим именем репортажей. Поэтому предполагаю, что в полиции ты не была.

Дейрдре молчала, слегка обеспокоенная тем, как хорошо он ее знает.

– Что вам теперь нужно?

– Почему ты считаешь, будто мне что-то нужно? Я тот, кто очень много дает, Дейрдре.

– Что же вы предлагаете?

– Новую сенсацию. Первый из шести наследников по завещанию Салли Феннинг скоро умрет.

У Дейрдре пробежал мороз по коже, но ей хотелось продолжить разговор.

– Когда?

– Через две недели.

– Который из них?

– Это отчасти зависит от тебя.

– Не понимаю.

– Предлагаю тебе сделку. Это можешь быть ты, это может быть кто-либо другой. Если это будешь ты, то смерть будет быстрой и безболезненной. Тебе решать. Тебе хотелось бы остаться живой и поделиться наследством в сорок шесть миллионов долларов со мной, своим партнером? Или ты намерена отправиться к праотцам?

– Это и есть тот самый выбор, о котором вы упомянули в прошлый раз?

– Верно. Если ты выберешь молчание, это сделает нас обоих богатыми. Если же ты предупредишь остальных, то доведешь меня до белого каления и будешь убита.

– Как это вы себе представляете – делать подобный выбор?

– Просто. Вот так: ты молчишь еще пару недель, и я пойму это как согласие. То есть я буду считать, что мы совершили сделку.

Руки у нее дрожали.

– Почему вы выбрали именно меня?

– Я знаю, что ты способна принять правильное решение.

– Не будьте так уверены.

– Не глупи, девочка. На твою половину из сорока шести миллионов долларов можно купить много решений собственных проблем, которые доставят тебе радость. Так что запомни: через две недели падет первая жертва. Если ты проявишь сообразительность, это будешь не ты.

– Вы больны.

– Ты права. Но и я тоже прав в одном. Если ты вообще думаешь о том, что обязана что-то сделать ради спасения других, то поверь мне: они не стоят того, чтобы их спасали.

Дейрдре некоторое время размышляла о том, что он имел в виду, сказав это. Но это время оказалось слишком долгим. Телефон молчал. Связь прекратилась. Дейрдре положила телефон в сумочку и ушла с места преступления, потеряв всякий интерес к репортажу об очередном трупе в кузове автофургона.

Джеку очень хотелось знать, какую часть следственных материалов пятилетней давности прокурор штата готов показать ему. Судья дал Мейсону Радски два дня на то, чтобы тот показал все, чем он поделился с Дейрдре Мидоуз в связи с убийством дочери Салли Феннинг. И прокурор выжидал до пятьдесят девятой минуты сорок седьмого часа, прежде чем известить Джека о том, что материалы готовы для просмотра. Джек мог бы вывернуть их наизнанку за то, что они тянули резину, если бы он не был эти двое суток занят другим делом. Джек пытался доказать, что никак нельзя назвать воровством тот факт, что его клиент взял из кассы сорок с небольшим «зеленых», но, уходя из магазина, выронил свой кошелек с пятьюдесятью восемью долларами. Это было что-то вроде защиты в уголовном процессе с опорой на некую экономическую теорию. Но она не работала хотя бы только потому, что подзащитный оставил на месте преступления удостоверяющие его личность фотографию и номер социального страхования.

Все, что прокуратура штата могла предъявить по расследованию убийства Кэтрин Феннинг, умещалось на одной видеопленке в запечатанном конверте с надписью, сделанной Мейсоном Радски. Прокурор клятвенно заверял: на пленке записано все, что было показано Дейрдре Мидоуз. Джек привез с собой Келси. Одна голова хорошо, а две лучше.

– Что это такое? – спросил Джек полицейского, сидевшего у входа в зал заседаний на складном стуле. Но тот на заданный вопрос ответил молчанием.

– Извините, офицер, я спросил: что на этой пленке?

– Сожалею, – ответил тот. – Я получил строгий приказ от мистера Радски не отвечать ни на один из ваших вопросов.

– Тогда зачем вы здесь?

– Слежу за тем, чтобы пленку не выносили за пределы этого зала.

– Поскольку в зале нет окон, не лучше ли вам выполнять эту обязанность, сидя по другую сторону двери? Мы с моей коллегой хотели бы иметь возможность свободно общаться, просматривая эту пленку.

Фараон подумал над этим предложением и сказал: