Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним

Татума обуревали страсти, но Джек был намерен добиться своего.

– Что ты точно хочешь, чтобы я делал?

– Держи свои тайны при себе. Не давай никаких показаний. Мы примем без прений запретительный приказ.

– Что это за хреновина?

– Я постараюсь извлечь из этого как можно больше пользы. Я скажу судье, что мистер Найт начисто отвергает выдвинутые против него надуманные обвинения и у него нет никакого желания приближаться менее чем на пятьсот ярдов к другим наследникам. Так что запретительный приказ мы примем без возражений.

Татум подошел к окну и смотрел на парковку внизу.

– А знаешь, мне незачем говорить им о своей встрече с Салли.

– Если ты выйдешь на место для дачи показаний, то нанесешь себе вред и тебе придется искать другого адвоката.

Татум грустно засмеялся:

– Тео предупреждал меня, что ты мастер что надо.

– Тео и мне много чего рассказал о тебе. И вот мы оба здесь. Что из этого получится?

Татум отвернулся от окна и посмотрел на Джека:

– Прекрасно. Примем без возражений. Ноты должен понять одну вещь.

– Что именно?

– Если этой комнатной шавке Джерри Коллетти достанутся все деньги, я вышибу дух из вас обоих.

– Я не боюсь угроз, Татум.

Татум широко улыбнулся своему адвокату и похлопал его по плечу:

– Шутка, дружок.

Джек не ответил на его улыбку. Он открыл дверь и направился в зал заседаний.

Джеку показалось, что за ним следят, и он был прав.

После слушания дела о наследстве он попрощался с Татумом в дверях зала заседаний и поехал в своей машине один. Все его перемещения по разбитому, покрытому колдобинами асфальту вплоть до огороженной парковки в точности повторяли двое мужчин. Младший шел петушиным шагом, переваливаясь с боку на бок и выставив вперед подбородок. Он рассматривал свое отражение во всех затемненных окнах машин, мимо которых они проходили, словно в его голове бесконечно проигрывалась одноименная песня из кинофильма «Шафт». Более пожилой слегка сутулился, а на его лице застыло угрюмое выражение человека, озабоченного неразрешимыми проблемами, над которыми он был вынужден работать ночами и бесконечно стучать по клавишам компьютера. Даже если бы Джек не знал Рика Ларсена, он и так догадался бы, что это он – детектив-ветеран, занимающийся расследованием убийств. Друзьями они не были, но оба питали уважение друг к другу. Много хороших полицейских годами шли на то, чтобы выражать сомнение в пользу ответчика, которого защищал Джек. Они знали, что отец Джека сам был полицейским до того, как пойти долгой дорогой политического деятеля, которая дважды выводила его на пост губернатора. История личных отношений Джека и Ларсена была более сложной. Еще молодым детективом Ларсен занимался делом Тео Найта в составе группы полицейских, которые в конечном счете подвели невинного человека под статью, предусматривающую смертную казнь. И лишь когда анализы ДНК вернулись, Ларсен сообщил Джеку – неофициально, разумеется, – что его сомнения в виновности Тео были отвергнуты старшими начальниками по причине его молодости и неопытности.

– Кто твой новый партнер? – спросил Джек, повернувшись лицом к мужчине.

Ларсен улыбнулся и, вынимая окурок сигары, зажатой между зубами, уточнил:

– Ты имеешь в виду Кальвина Кляйна, который стоит здесь?

– Что это все значит? – осведомился его партнер.

– Если не знаешь, тебе не стоит быть детективом. – Он подмигнул Джеку. – У тебя найдется минутка?

– Конечно. О чем пойдет речь? – Джек положил свой портфель на капот машины.

– Салли Феннинг. Как тебе наверняка известно, я расследую ее убийство.

– Да, я обрадовался, узнав об этом.

– Почему?

– Вы, ребята, так и не поймали убийцу ее дочери. И мне показалось, что она вполне заслужила такого хорошего детектива для поимки ее собственного убийцы.

– Этим я сейчас и занимаюсь.

– Что и привело тебя ко мне.

– Вообще-то нет. Это выводит меня на Татума Найта, а уж от него к тебе.

– Ты хочешь допросить его?

– Очень хотелось бы. Но он не хочет с нами разговаривать.

Джек не выказал удивления. Татум забыл сказать ему, что встречался с полицией.

– Вы говорили с ним любезно?

– Конечно. Я сказал ему, что он может либо помогать следствию, либо оказаться сам под следствием. Я намерен создать домашнюю обстановку.

Джек засмеялся:

– Мне следует отдать тебе должное, Ларсен. Ты единственный известный мне детектив, способный сказать подобную небылицу, сохраняя при этом совершенно невинное выражение лица.