Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним

– Марш туда. И не забудь те, что сбоку.

Нейт поспешно двинулся по коридору. Он был хорошим, послушным мальчиком, единственной отрадой в краткосрочном замужестве Келси. Ее муж, умный и обаятельный профессор, преподавал сравнительное исследование. К сожалению, наиболее охотно он сравнивал половые сношения на стороне.

Возвращаясь из ванной комнаты, Нейт уже почти спал на ходу. Келси уложила его в кровать, а когда вышла из спальни, мальчик уже путешествовал где-то в своих сновидениях.

Джек оставался на кухне в одиночестве и с удовольствием рассматривал наклеенные на дверцы холодильника и морозильника фотографии. Это было настоящее жизнеописание Нейта, начиная с рождения и до третьего класса, от сосок до бейсбольных рукавиц. На некоторых Нейт был один, но в основном это были его фотографии с мамулей. Они походили друг на друга одинаково большими светло-карими глазами, одинаковыми улыбками. Взрослея, Нейт все более напоминал мать, и это было хорошо. Всех балерин окружает некая аура красоты, когда они находятся на сцене, а Келси была одна из тех по-настоящему красивых женщин, которые не превращаются в кожу и кости, когда рассматриваешь их с близкого расстояния.

– Вы видели последнюю, на которой вы сняты вместе с Нейтом?

Джек вздрогнул от неожиданности, услышав голос Келси. Та вошла на кухню и показала на фотографию, приклеенную у самой ручки холодильника. На ней были Нейт, Джек и тигр в натуральную величину.

– Ух ты! Я на самом краю холодильника.

– Более почетного места в этом доме нет.

– Это все равно что вывешивать портрет звезды на бульваре Голливуд.

– Ну ладно, не будем горячиться. Это всего лишь клейкая лента и магниты. Сегодня Джек Свайтек, завтра Дерек Джетер. Вы понимаете, о чем я?

– Ему восемь лет, – улыбнулся Джек.

– Да, восемь, – с удовольствием согласилась Келси. – Хотите декофеинированного? Я приготовила его перед вашим приходом.

– Да, спасибо.

Джек сел. Она наполнила две чашки на стойке и, поставив их на стол, села напротив, рядом со своим переносным компьютером.

– Сегодня я столкнулся с Вивиен Грассо. Это адвокат, ведущая дело о наследстве Салли, – заговорил Джек, размешивая ложечкой сахар в чашке.

– И?..

– Это она написала то самое письмо Татуму, потому что он упомянут в завещании Салли.

Келси поперхнулась кофе. Джек рассказал ей все о Татуме, поскольку разговоры с ней подпадали под закон о праве адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента, хотя Келси была всего лишь клерком в адвокатской конторе.

– Минуточку, – заговорила Келси. – По вашим словам, она наняла этого парня, чтобы он убил ее, а потом внесла его в свое завещание?

– Это то, что мне рассказали.

– И вам это не кажется странным?

– Кажется. Если допустить, что Татум говорит правду.

– Хорошо, предположим, что он говорит правду. Почему в таком случае Салли сделала его своим наследником?

– Это могло быть его гонораром за согласие убить ее, – ответил Джек. – Но расплачиваться таким образом глупо.

– Может, за этим скрывается какая-то интрига? – предположила Келси.

– Что вы имеете в виду?

– На самом деле он вовсе не наследник. Вивиен Грассо только говорит, что это так. Возможно, она думает, что Татум убил Салли, и хочет заманить его в свою контору и допросить с пристрастием.

– По-моему, Вивиен не способна на это.

– Или, например, Вивиен полагает, что кто-то в ее конторе – еще один из наследников – нанял Татума убить Салли. Возможно, адвокат просто хочет увидеть реакцию каждого из наследников, когда Татум войдет в контору.

– Мне нравится, как работает ваша мысль, но в данный момент, я думаю, она работает сверхурочно.

Келси открыла банку с булочками. Все булочки «Орео», кроме рассыпчатых, которые любил Нейт, кончились. Джеку пришлось довольствоваться песочными коржиками.

– Так что, по вашему мнению, все-таки происходит? – спросила Келси, закрывая банку.

– Меня вполне устроит пойти на эту встречу и все выяснить.

– Вас не смущает защита интересов мерзкого наемного убийцы?

– Нет. Но мне не по душе защищать человека, который обманывает меня.

– Значит, вы готовы защищать убийцу, но не лжеца.

– Я этого не говорил.

– Так вы не будете представлять интересы ни убийц, ни лжецов?

– Существует лишь одна категория людей, которых я категорически отказываюсь защищать. Я могу или не могу представлять интересы убийцы. Я могу или не могу представлять интересы лжеца. Но я никогда не соглашусь представлять интересы человека, который врет мне.