Энн Бенсон - Похититель душ

В конце концов Пит Москал сумел заполучить Уилбура Дюрана. Он встретил его гроб в аэропорту Логана.

Когда мы с Эрролом Эркинненом в прошлый раз стояли на пирсе Санта-Моники, трое мальчишек весело играли в песке, а мы слушали их возбужденные крики. Я рассказала ему, как любил бывать здесь мой сын Эван. На сей раз тишину нарушали лишь мерный шум прибоя да крики чаек, но, если я закрывала глаза и старалась обо всем забыть, мне удавалось представить себе резвящегося на пляже Эвана и его сестер.

Я улыбнулась и подставила лицо ласковым лучам солнца. Всегда отличавшийся наблюдательностью Док это заметил.

– Как хорошо, что вы опять улыбаетесь, – сказал он.– Это большой прогресс. Разве я не говорил вам, что такой день обязательно придет?

– Да, говорили.

– И что после этого наступят лучшие дни.

– Наверное, вы были правы.

– Ну, именно за это мне заплатили такие приличные деньги.

Он взял отпуск, чтобы написать книгу. Аванс позволил ему спокойно работать в течение целого года. Я подозревала, что он не вернется в полицию.

Я сжала его ладонь.

– Хочу поблагодарить вас за то, что вы помогли мне пройти через все это.

Он подмигнул.

– Я просто делал свою работу, – ответил Эркиннен.– Точнее, то, что было моей работой раньше. Как странно устроен мир – кто бы мог подумать, что все так получится.

Шум прибоя успокаивал.

– Вы знаете, я не была уверена, что Джесси Гарамонд это сделает. Он подонок, но не убийца. Во всяком случае, не был им до сих нор. Как это ни грустно признавать, но я рада, что он довел дело до конца.

– Возможно, Джесси Гарамонд и не убийца, но его можно назвать специалистом по выживанию. Не думаю, что все так ужасно, – ведь вы же хотели, чтобы Дюран страдал.

Он действительно страдал. В газетах написали не все. Дюрану пришлось испытать на себе то, что заключенные делают с убийцами детей. Гарамонд осуществил это по собственной инициативе; я просила лишь об одном: что бы он ни делал, ему следует попытаться вырвать у Дюрана информацию о местонахождении тел убитых детей. Он бы вышел на свободу в любом случае – но мы могли это существенно ускорить. К тому же Джесси хотел отомстить, поскольку провел столько лет в тюрьме из-за преступления, которое совершил Уил-бур Дюран. И он отомстил.

Док не знал всех подробностей; мы заключили молчаливое соглашение, что я расскажу ему только то, что будет необходимо, чтобы облегчить душу. Мне показалось, что он не хочет знать детали.

– Нашли еще одно тело, – сказала я.– Таким образом, их уже девять.

Со временем – благодаря информации, полученной Джесси Гарамондом при помощи ножа, – мы отыщем все тела и вернем их семьям.

Неожиданно над северным горизонтом появился кондор. Он спланировал к дальней части пирса и уселся на сваю. Потом птица взмахнула крыльями и взлетела в голубое бескрайнее небо. Я представила себе феникса, мифологическое олицетворение нашего стремления к совершенству и предельной иллюзии. Что было недостижимо для Уилбура Дюрана.

Мой замечательный сын оставался рядом со мной весь понедельник, 24 октября. Его присутствие и ласковые речи стали для меня настоящим благословением, и я очень в них нуждалась, потому что завтрашний день должен был положить конец суду над Жилем де Ре, рыцарем, бароном, маршалом Франции, который когда-то находился на короткой ноге с королями, герцогами и епископами. Теперь же о нем открылась страшная правда, и все узнали, что он содомит и убийца, что он использовал детей для собственного развлечения, а потом убивал их, отрезая голову или распарывая живот.

Хотя его казнь была событием, которого все – включая и меня – ждали с нетерпением, я ощущала каждую минуту оставшейся ему жизни, точно это моя жизнь должна была подойти к концу. Каждый новый вдох напоминал мне о том, что ему осталось на один вдох меньше. Необъяснимый холодный страх сковал мои внутренности, и я ничего не могла делать. Мне следовало бы радоваться, что милорд умрет в наказание за преступления, совершенные против Бога, природы, а самое главное, против множества невинных детей, веривших в лучшие качества тех, кто занимает более высокое положение.

В последние часы его жизни я начала понимать, что моя собственная боль рождена чувством вины за то, что я не смогла его правильно воспитать. Печаль наполняла мое сердце с тех самых пор, как мы занялись этим делом, и не уходила на протяжении всего процесса, но только сейчас я позволила ей полностью себя захватить. Мне казалось, что достойного наказания за мои ошибки быть не может, но я знала, что постараюсь до конца своих дней творить добрые дела, жить безгрешно, помогать и поддерживать маленьких детей, раздавать им подаяние, чтобы Бог снова мне улыбнулся.