Джим Браун - Точка разрыва

Человек. Черт, он не чувствовал себя человеком.

Воспоминание о том, как он спасся из гроба только для того, чтобы очутиться в будущем – в сорока шести годах от момента захоронения и в двадцати четырех годах от настоящего, все еще поражало своей острой болезненностью. Дин Трумэн состарился и сгорбился. Доббс неохотно дал себя осмотреть. Именно тогда Дин обнаружил, что тело Доббса светилось неорадиоактивным излучением.

Но и ученый не мог объяснить, как Доббс попал к ним. Или как ему удалось выжить при перемещении во времени.

– На такие отрезки мы запускали только неживую материю, – пояснил он.

– Подожди, ты сделал это со мной? – Доббс, который ощущал электрическое жжение, каждый раз закрывая глаза, почувствовал, как в нем закипает злость.

– Нет, нет. Во всяком случае не намеренно…

После этого все вышло очень некрасиво. Доббс, хотя и знал, что он в компании «Энекстех», которую охраняли, и охраняли надежные стражи, все же не смог удержаться. Потребовались усилия четырех из них, чтобы оттащить его от Дина.

А еще через три дня Доббс почувствовал, как кожа начала чесаться и гореть; между пальцами пробегали искры, зрение затуманивалось. А потом он оказался где-то в другом месте, в другое время.

Только тогда он понял весь ужас своего положения. Вторым место его пребывания оказалось прошлое – далекое-далекое прошлое. Время, когда еще не было городов и поселков. Не существовало дорог, троп и… помощи. Ему пришлось высечь огонь из камней.

Как долбаный бойскаут.

Доббс питался ягодами, дикими яблоками и жалким луком.

Эта первобытная жизнь поражала обилием сюрпризов. Даже чересчур. Он видел медведя и слышал горного льва. В то время ножа с ним еще не было. Не было никакого оружия, чтобы защитить себя.

По своим подсчетам, он пробыл там чуть менее трех дней, а потом опять почувствовал, как заискрились пальцы, как задергалась кожа. Доббс оказался в 1948-м на станции техобслуживания, услышав проклятия парня, копавшегося в капоте «Плимута-46». Доббс пригрозил механику, забрал у него деньги и испарился.

Голод привел его в чувство. Он обедал в городской столовой, когда вошел полицейский. Но Уайти сделал ноги, не попавшись ему на глаза. В течение следующего месяца его времени он материализовался в четырнадцати местах, никогда не оставаясь в одном более чем на три дня, а порой менее чем на минуту.

Это был настоящий ад. Ад без преувеличения. Когда Доббс снова прибыл в будущее вскоре после своего первоначального появления, то попросил Дина Трумэна о помощи. Умолял.

Чертов кретин. Это он был виноват. И Уайти Доббс затаился, молча согласившись на различные обследования.

Дин, который до сих пор так и не понял, каким образом Доббс подвергся облучению, изобрел способ перенаправления этой… как там ее бишь! – для того, чтобы Доббс не проходил через время каждые три дня. Но здесь тоже была загвоздка, да еще какая. Уайти приходилось пользоваться прибором три раза в день и кружить вокруг Черной Долины. Если бы только он попытался выйти за радиус тридцати семи миль от здания «Энекстех», то исчез бы в потоке времени.

Доббс играл по правилам восемь месяцев, прикидываясь хорошим мальчиком, выслушивая обещания Дина по поводу постеленного излечения, чувствуя себя большой подопытной крысой. Восемь долбаных месяцев.

И с каждым днем жажда мщения разгоралась в нем все сильнее, жгла все горячее.

Именно тогда он усовершенствовал молнию – свой нож. Это был первый шаг к мщению.

Ветер усилился. Уайти Доббс почувствовал, что ноги у него налились свинцом.

Проклятие!

Он увидел припаркованный грузовик позади бакалейного магазина. И улыбнулся.

Дин одной перчаткой надавил на челюсти, одновременно раздвигая зубы другой. Позади него с искаженным лицом стоял Джерри.

На столе из нержавеющей стали помещалась отрезанная голова их старого друга. Она хранилась в холодильном отсеке. Иней осел на коротких волосах, бровях, щеках. Кожа пожелтела. Глаза оставались открытыми, но невидящими.

Рот, хлюпнув, открылся. Изнутри его наполняла застывшая слизь, словно усердный паук методично оплел все своей клейкой сетью. На левой стороне подбородка виднелся небольшой порез. Наверное, Джон порезался, когда брился. Неужели он заметил его? А если так, то знал, что умрет еще до конца дня. Но Джон ничего не сказал. Такой же молчаливый при жизни, как и после смерти.

В шести шагах лежал обезглавленный труп, завернутый в погребальный саван больничного зеленого цвета.