Калеб Карр - Алиенист

Мы вернулись в штаб-квартиру за несколько минут до Айзексонов, чье настроение мало чем отличалось от нашего парой часов ранее. Захлебываясь и перебивая друг друга, мы поведали братьям о своих вечерних приключениях, а Сара занесла значимые детали наших встреч на доску. И Люциуса, и Маркуса крайне вдохновило, что нам удалось хотя бы частично отследить перемещения Бичема, хотя наша экспедиция, с моей точки зрения, не привнесла в ход следствия никаких существенных изменений: мы по-прежнему не знали, где убийца сейчас живет и что делает.

– Это правда, Джон, – сказал Люциус, – но мы знаем куда больше о том, чем он не занимается. Наша гипотеза о том, что он мог воспользоваться навыками, полученными от отца, оказалась ошибочной – и тому, возможно, есть причина.

– Может, горечь оказалась слишком сильной, – добавил Маркус. – Может, он не способен даже лицемерить ради того, чтобы найти работу.

– Из-за лицемерия в семье? – спросила Сара, не отходя от доски.

– Именно, – отозвался Маркус. – Одной мысли о церкви или миссионерской работе может хватить, чтобы он впал в ярость, и заниматься этим он не способен, потому что боится потерять самообладание.

– Хорошо, – кивнул Люциус. – Значит, он устраивается в Бюро переписи населения, где опасности выдать себя у него нет – ни случайно, ни намеренно. В конце концов, многие будущие счетчики лгали в анкетах, и никто их на чистую воду не вывел.

– И такая работа удовлетворяет его большую страсть, – добавил я. – Он может входить в дома разных людей и общаться с их детьми, не вызывая подозрений своим интересом. Хотя именно в этом для него и возникла закавыка.

– Поскольку через какое-то время у него начали проявляться желания, которые он был не способен контролировать, – подхватил Маркус. – Вот только что с этими мальчиками? Он не мог встречаться с ними дома – они попросту там не жили. А сам он к тому времени уже потерял работу.

– Верно, – ответил я. – Вопрос остается открытым. Тем не менее куда бы он ни отправился после Бюро, ему не захочется терять доступ к чужим делам и, как он надеется, в чужие дома. Чтобы изучить своих будущих жертв, хоть они и живут в домах терпимости, чтобы сочувствовать их нынешним бедам. Так можно куда действеннее вызвать их расположение.

– А именно этого свойства не хватает благотворительным работникам, с которыми мы разговаривали, – добавила Сара, отходя от доски.

– Именно. – Я встал и открыл окно, впуская вечерний воздух в комнату, где уже стало душновато.

– Но я все же не очень уверен, – заговорил Маркус, – как это поможет нам его найти. Не хочу торопить вас, друзья, но до его следующего удара – всего шесть дней.

Все как-то разом смолкли, и взоры наши постепенно переползли на груду фотографий у Маркуса на столе. Стопка эта вырастет, если нас постигнет неудача, – это знали все. Тишину сломал Люциус, и голос его был полон непреклонной решимости:

– Надо следовать тому, что привело нас сюда – уверенной, агрессивной стороне его натуры. Он не выказал ни страха, ни паники, общаясь с Бюро и миссис Пидмонт. Он окружает себя причудливой ложью и живет, не теряя над нею контроль, долгое время. Мы не знаем в точности, убивал ли он все это время, или новую волну насилия вызвало увольнение. Но готов спорить на что угодно: самоуверенность в нем пока не истощилась, даже если какая-то часть его и желает быть пойманной. Давайте в любом случае примем это за основу. И предположим, что он нашел себе новую работу, дающую ему то, чего он хочет – путешествовать по крышам и общаться с бедняками без необходимости помогать им и пресмыкаться перед ними. У кого будут идеи?

Всегда горько наблюдать, как на твоих глазах угасает вера в удачу, и люди, обычно такие находчивые и изобретательные, вдруг умолкают, не в силах что-либо сказать. С нами теперь произошло именно это. Возможно, всем нам следовало хотя бы на несколько часов выкинуть из головы все эти проблемы, или же нам внушал робость буквально намертво положенный предел нашему следствию, до которого оставалось меньше недели. Так или иначе, мозги и рты наши совокупно замерли. Хотя одна не-разыгранная карта у нас оставалась: Маркус и Люциус могли навестить Бюро переписи населения и обстоятельнее побеседовать с мистером Чарлзом Мюрреем. Но прочие наши шаги спланировать было трудно, и около десяти вечера мы завершили долгий день в крайней неуверенности.

Во вторник, поговорив с Мюрреем, братья Айзексоны действительно выяснили, как они рассказали нам с Сарой вечером в № 808, что Бичем был уволен за то, что оказывал излишние и нездоровые знаки внимания ребенку – девочке по имени Элли Лешка, проживавшей в многоквартирном доме на Орчард-стрит у самой Кэнел. То есть в пределах Тринадцатого участка и совсем неподалеку от Цвейгов. Впрочем, все это никак не объясняло необычности поведения Бичема: это был первый известный нам случай, за исключением, разумеется, Софии Цвейг, когда убийца преследовал девочку, не бывшую проституткой. Братья Айзексоны надеялись пролить какой-то свет, нанеся визит юной Элли и ее родителям, но нам не повезло: недавно семья перебралась из Нью-Йорка – и не куда-нибудь, а в Чикаго.