Калеб Карр - Алиенист

Вернувшись в часть в начале 1886 года, Бичем выглядел намного спокойнее. Он вновь стал тем исполнительным и образцовым солдатом, к которому привык Миллер. Но то была лишь иллюзия и она развеялась во время приснопамятных майских беспорядков в Чикаго. Мы с Сарой уже знали: Бичема отправили в госпиталь Сент-Элизабет после того, как 5 мая в суматохе стычки в северном пригороде Миллер застал капрала «разделывающим» (как выразились врачи) труп одного из забастовщиков. И то, как Бичем обошелся с телом, рассказали нам Айзексоны, разительно походило на увечья покойных родителей Яфета Дью-ри и мертвых детей в Нью-Йорке. Миллера охватили отвращение и ужас, когда он увидел, как его лучший подчиненный, весь в крови, стоит над изрезанным трупом, глаза которого выковыряны огромным ножом; Миллер колебался недолго и освободил его от службы. Несмотря на то что лейтенант видел, как на Западе в ветеранах вспыхивает звериная жажда крови, такое поведение практически всегда объяснялось годами жестоких боев с индейскими племенами. А у Бичема боевого опыта не было, и объяснять такой поступок оказалось нечем. Полковой врач, осмотревший капрала после инцидента, немедленно объявил его негодным к несению службы, Миллер присовокупил собственный рапорт, и Бичема спешно отправили в Вашингтон.

На этом история, привезенная Айзексонами из Дакот, заканчивалась. Все это братья вывалили на нас единым комом, не притрагиваясь к тарелкам, и теперь наконец воздали должное еде, а мы с Сарой принялись рассказывать им обо всем, что узнали за их отсутствие. Затем настала пора для плохих известий о Крайцлере и Мэри Палмер. К счастью, Маркус и Люциус уже успели расправиться с большей частью своего запоздалого обеда, ибо история уничтожила остатки их аппетита. Оба детектива сперва с опаской отнеслись к мысли продолжать расследование без Ласло, однако Сара выступила с такой же убедительной речью, какую произносила передо мной, и через двадцать минут братья тоже верили, что у нас попросту нет другого выбора. Сведения, которые они добыли в поездке, давали нам лишние боеприпасы для продолжения кампании, ибо теперь сомнений почти не оставалось: мы знали историю и характер нашего убийцы. Вопрос был лишь в том, сможем ли мы разработать и осуществить план его поимки.

Ресторанчик мы покинули примерно около трех ночи, убежденные, что сможем. Задача все же стояла не из легких, и одолеть ее мы не могли, хорошенько не выспавшись. Все разъехались по домам, предвкушая отдых; однако к десяти утра в четверг все собрались в штаб-квартире, готовые к разработке стратегии. Братьев несколько выбило из колеи отсутствие пятого стола, равно как и наличие нового почерка на доске с тезисами, но, в конце концов, они были опытными детективами и сосредоточились на деле, а все, что к нему не относилось, к нему не относилось.

– Если никто не возражает, – начал Люциус, с интересом освежая знакомство с кипами бумаг у себя на столе, – я могу предложить отправную точку. – Каждый из нас промычал нечто одобрительное, и Люциус вытянул руку к правой стороне доски, а именно – к слову КРЫШИ. – Помните ли вы, Джон, то, что сказали про убийцу, когда вы с Маркусом впервые побывали в «Золотом Правиле»? Я напряг память.

– Контроль, – произнес я единственное слово, так ясно пришедшее мне в голову той ночью, когда мы стояли на крыше жалкого заведения Виски-Энн.

– Именно, – подхватил Маркус. – Наверху он постоянно выказывает полную уверенность в себе.

– Да, – согласился Люциус, после чего встал и подошел к доске. – Ну, в общем, моя идея заключается вот в чем: мы потратили немало времени, изучая кошмары этого человека – реальный, которым было его прошлое, и ментальные, терзающие его сейчас. Однако планируя свои злодеяния, он не ведет себя как измученная, испуганная душа. Он агрессивен и предусмотрителен. Он активно действует, а не просто реагирует – и, как мы видели по его письму, восхищается собственной даровитостью. Откуда это у него?

– Откуда у него что? – не понял я.

– Эта уверенность, – пояснил Люциус. – Даровитость-то мы еще можем объяснить – фактически мы это уже сделали.

– Это изворотливость, – сказал Сара. – Такая часто вырабатывается у притесняемых детей.

– Вот именно. – Люциус быстро закивал лысеющей головой, после чего достал платок и стер со лба и черепа неизбежную испарину. Я с восторгом наблюдал за этим знакомым нервическим жестом. – Однако с чего взяться уверенности? Откуда она у мальчика с таким прошлым?