Калеб Карр - Алиенист

– Вовсе нет! – воскликнул я, чувствуя, как мои щеки заливает багряный румянец. – Но они не… их нельзя…

– Нельзя что? – строго переспросила Сара.

– Нельзя считать… ну, в общем, дамами.

На этих словах Сара встала, уперла одну руку в бедро, а второй извлекла откуда-то из нижних складок платья свой «дерринджер».

– Я бы хотела сейчас всех вас предупредить, – сказала она звенящим от напряжения голосом. – Следующий джентльмен, который вздумает использовать в моем присутствии слово «дама» в подобном контексте, дальше будет срать через совершенно новую дыру искусственного происхождения в собственном брюхе.

Объявив это, она спокойно спрятала пистолет и как ни в чем не бывало уселась на место. Полминуты вокруг стояла могильная тишина. Потом Крайцлер тихо спросил:

– Я понял, вы хотели обсудить упоминания о дерьме, Мур?

Я одарил Сару гневным и обиженным взглядом, который она хладнокровно проигнорировала, и только после этого продолжил:

– Они, похоже, связаны – все эти копрологические отсылки и озабоченность той частью анато… – Я ощутил, что мой висок сверлит полыхающий взгляд Сары и как мог демонстративно закончил: – … озабоченность задницей.

– Разумеется, они связаны, – сказал Крайцлер. – И метафорически, и, собственно, анатомически. Что загадочно, а литературы по этому вопросу до обидного мало. Майер, в частности, размышлял о возможных причинах и следствиях ночного недержания мочи, и любой работавший с детьми подтвердит, что их подопечные время от времени аномально одержимы фекалиями. Вместе с тем, большинство алиенистов и психологов считают это разновидностью мизофобии – болезненного страха грязи и заразы, определенно знакомого нашему человеку. – Крайцлер вывел посередине доски слово МИЗОФОБИЯ, но когда отступил на шаг, удовлетворенным он не выглядел. – Все-таки, похоже, здесь не только это…

– Доктор, – сказала Сара. – Я вынуждена еще раз настоятельно вас попросить расширить концепции матери и отца. Мне известно, что в опыте работы с детьми после определенного возраста вы наверняка сможете заткнуть за пояс любого специалиста, но скажите: вы когда-нибудь нянчились с младенцем?

– Только как врач, – ответил Крайцлер, – да и то редко. А что?

– Как правило, мужчины мало бывают рядом в этот период. Кому-нибудь из вас известны мужчины, сыгравшие бы активную роль в уходе за ребенком моложе трех-четырех лет? – Все дружно помотали головами. Подозреваю, что если бы нам такие мужчины и были известны, мы бы промолчали, опасаясь «дерринджера». Сара обернулась к Ласло: – Когда вы находите детей с аномальной фиксацией на испражнении, доктор, – в чем она у них обычно выражается?

– Либо в чрезмерном стремлении, либо в болезненном нежелании.

– Каких стремлении или нежелании?

– Посещать клозет.

– И как же они учатся ходить в клозет? – последовал немедленный вопрос Сары.

– Их научили.

– В основном мужчины, верно?

Крайцлеру потребовалась минута на осмысление. На первый взгляд, было неясно, к чему вели эти вопросы, но теперь все осознали: если навязчивые идеи нашего убийцы относительно фекалий, ягодиц и прочей «грязи» (ибо другие виновные в записке не приводились) были привиты ему в детстве, скорее всего, винить в этом следует женщину или женщин – мать, няню, гувернантку, кого угодно.

– Понимаю, – сказал в итоге Крайцлер. – Я понимаю, что вы, Сара, процесс наблюдали сами?

– Время от времени, – ответила она. – И наслушаться довелось всякого. Девушке полагается знать такие вещи – считается, что им это пригодится. Все это кажется на удивление сложным делом – постыдным, невыносимым, а подчас и жестоким. И я бы не стала поднимать эту тему, если бы она так явно не подчеркивалась в письме. Разве это нормально?

– Возможно… – сказал Ласло, задрав подбородок. – Но… боюсь, пока я не мо|-у счесть подобные наблюдения убедительными.

– И вы не готовы, по крайней мере, допустить вероятность того, что женщина – предположим, мать, хотя не обязательно – могла сыграть в его жизни более мрачную роль, чем вы считали изначально?

– Мне бы хотелось верить, что я не упускаю ни одну из возможностей, – ответил Крайцлер, поворачиваясь к доске, однако не торопясь что-либо записывать. – Но я всерьез опасаюсь, что наши предположения заводят нас чересчур далеко в мало-правдоподобную область.

Сара откинулась на спинку стула, снова недовольная тем, что ей не удалось заставить Крайцлера присмотреться к иной грани воображаемой истории нашего убийцы. И, должен признаться, я. также несколько растерялся: в конце концов, именно Крайцлер: настоял, чтобы Сара отрабатывала подобные теории – ибо ей; было известно то, чего не мог знать ни один из нас. А теперь он столь капризно, говоря мягко, отмахнулся от ее мнения, хотя выглядело оно (по крайней мере, для наблюдателя-недоучки) не менее убедительным, чем его собственные гипотезы.