Кристина Генри - Девушка в красном

Мама всегда морщилась, когда кто-нибудь звал дочь Краш (точно так же морщилась при виде того, что та читает и смотрит), и еще долго пыталась заставить ее признать свое имя, но нет на свете никого упрямей девчонки-подростка, так что в конце концов решила, что не стоит ссориться из-за имени.

Однако при разговоре с другими, например, с отцом, она всегда называла дочь Делией, лишний раз давая понять, что победа не окончательная. Наверняка надеялась, что дочь еще перебесится, но так и умерла, не дождавшись.

Бабуля, папина мама, жила в трехстах милях от них, если ехать по шоссе, по ровному асфальту с остановками в придорожных кафе, и единственным разногласием был выбор радиостанции (как всегда, «Национальное общественное радио» – раз уж уродилась в семье профессоров колледжа, никуда не денешься, но, слава богу, существуют наушники). Когда стало ясно, что множество людей уже погибло и продолжает погибать и, если сидеть на одном месте, их скоро сцапают представители властей и отправят в какой-нибудь карантинный лагерь, пришлось собрать семейный совет.

– Давайте пойдем к бабушке, – предложила Краш. – Она живет одна в лесной глуши, и добираться можно напрямик по федеральным или землям штата, не выходя на дороги.

– И что ты так трясешься из-за дорог? – удивился Адам. – А если по ним поедем, нас что, настигнут призраки Кольца?

Адам вообще не читал « Властелина колец », только фильмы смотрел, и от упоминания этих персонажей она разозлилась, потому что терпеть не могла его многозначительных замечаний о том, в чём он совершенно не разбирался.

– О блокпостах когда-нибудь слышал? Когда надо согнать откуда-нибудь всё население в одно место типа лагеря , на дорогах выставляют посты, чтобы задерживать всех, кто к ним приблизится, – объяснила Краш. – А еще на дорогах бывают пробки. Видел в новостях, что творится при каком-нибудь урагане, когда народ толпой валит из города? По дорогам просто не проехать, сплошные аварии.

– Ну мы-то не в городе живем, – возразил Адам, – а в захолустном студенческом городишке, где три четверти населения появляется только во время учебного года, который, кстати, так и не начался. Когда в последний раз мы ездили в город, половина магазинов не работала, значит, большинство народу уже разъехалось или заразилось. Вряд ли на дорогах будут пробки.

– Ну конечно, и нам ни разу не придется выезжать на другие оживленные дороги или пересекать крупные города, – съязвила Краш, закатив глаза.

– Ну хватит, – отрезал отец, барабаня пальцами по столу.

Отец был высокий и поджарый, с длинными худыми ногами, зеленовато-голубыми, как у дочери, глазами и светлыми редеющими на макушке волосами. И пусть не был похож на деспота, дети послушались с первого слова, хоть уже давно повзрослели.

– Придется идти пешком, по-моему, тут и спорить не о чем.

– Ты серьезно? – запыхтел Адам. – Поверил в ту чепуху, что она вычитала в своих книжках?

– Нет, – ответил отец. – Я верю собственным глазам. В новостях уже показывали, какие на дорогах пробки. А те, кому стало плохо за рулем, наверное, побросали машины. В любом случае от людей надо держаться подальше, хоть мертвых, хоть живых, может, они заразные. А в лес мало кто сунется, так что в одном Краш права – отсюда до маминого дома полно безлюдных мест. Если маршрут прикинуть с умом, дороги и города можно обойти стороной.

– Да мы так целую вечность будем добираться! – заканючил Адам.

– Не хнычь, – сказала Краш.

Глядя на брата, просто не верилось, что он старше. Она где-то читала, что мальчишки психологически взрослеют позже девочек. Похоже, тут как раз такой случай. Но даже понимая причину такого поведения, терпеть его выходки было ничуть не легче.

– Фрэнк, – возразила мама, – а как же нога Делии… Ну сколько она пройдет? Идти-то сотни миль!

– Мам, только не надо делать вид, что я пустое место, – возмутилась Краш. – И вообще, могу пройти побольше некоторых, я же тренировалась.

– А ты не перебивай, Делия. Может, хоть часть пути проедем на машине, чтобы тебе лишний раз ногу не напрягать? Да, я в курсе, что ты несколько недель тренировалась с этим дурацким рюкзаком, но ты просто не представляешь, как это тяжело.

– Это моя нога, – огрызнулась Краш, – мое тело, и я уж как-нибудь в состоянии рассчитать собственные силы.

– Не смей грубить матери, – оборвал ее отец.

Краш не хотела грубить, но как же тяжело всё это выслушивать. Привыкнуть к ноющей боли, отёкам, пристальным взглядам, невероятно бесцеремонным вопросам чужих людей было гораздо проще, чем к такому отношению здоровых, в том числе родных, уверенных в том, что им лучше знать, как ей себя вести.