Николай Андреев - Марионетка. Книга 1

– Несколько дней назад Калистратов прислал ко мне одну кралю с просьбой помочь написать рассказ. Обещала хорошо заплатить.

– Что за рассказ?

– Да так. – Скобляков пожал плечами. – Обычная ерунда… Ты справишься.

Романов взял листок.

– Полина Петренко, – прочитал он. – А телефончик-то сотовый!

– Да. И сама она тоже ничего.

– А ты чего не напишешь?

Скобляков вышел из-за стола. Подошел к Романову и, поправив ему воротник, заметил, что такие рубашки вышли из моды еще в позапрошлом году. Потом вернулся на свое место и сказал, что стихи писать гораздо интереснее.

– К тому же не получается что-то у меня, Вася, с прозой. Понимаю, как надо писать, и как хорошо писать тоже понимаю, а не могу. Вернее, могу, но не хорошо… В общем, некогда мне этими глупостями заниматься. – Скобляков взял со стола рукопись. Подержал ее на весу несколько секунд и бросил перед собой. – Заработаешь, бутылку-то поставишь?

Пообещав поставить две бутылки, Романов нахлобучил на уши норковую шапку. Помахал на прощание рукой и, не оборачиваясь, быстрым шагом вышел из кабинета.

Романов сидел в кресле перед выключенным телевизором и вспоминал разговор со Скобляковым. Спорил с ним, доказывал то, что не сумел доказать при встрече, извинялся за свое поведение и то и дело мысленно возвращался к тем дням, когда из преуспевающего поэта и бизнесмена превратился в мелкого попрошайку.

Он откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, прошептал:

– А ведь как всё замечательно начиналось…

Начало профессиональной карьеры Романова было и в самом деле неплохим. Окончив университет с красным дипломом, он поступил в редакцию молодежной газеты, где несколько лет проработал с Игорем Скобляковым и Никитой Малявиным, ныне известным в городе тележурналистом – автором и ведущим передачи «Криминальный репортаж», выпустил сборник стихов и без проблем вступил в Союз писателей СССР. В начале перестройки, занявшись, как и многие из его друзей бизнесом, открыл одно из первых в городе кооперативных кафе. Через год расширил бизнес, через два купил машину, через три – большую квартиру в престижном районе города и при этом ни разу ни перед кем не унижался. И только полгода назад, когда потерял всё, что может потерять бизнесмен: дело, деньги, а следом за этим друзей и семью, он понял: быть гордым и бедным, если ты не шотландец, невероятно сложно… Много позже, последовательно взвесив обстоятельства, приведшие к банкротству, Романов пришел к мысли, что главным виновником свалившихся на него неудач является он сам. Точнее, его категоричное нежелание, подобно своим многочисленным собратьям-бизнесменам, постоянно находиться среди людей, заводить и поддерживать нужные знакомства, отвечать на бесконечные телефонные звонки, пить, посещать всевозможные деловые ужины, нередко переходящие в не деловые завтраки, пить, и при этом не забывать о деле, ради которого изо дня в день мучаешь себя. Поэтому нет ничего удивительного в том, что при таком ведении дел у него вскоре появились конкуренты, стараниями которых цены в самый неподходящий момент резко упали вниз, а проценты по взятым кредитам – вверх. Романов поначалу сопротивлялся, но вскоре осознал: если он не хочет до конца своих дней не прятаться от милиции с бандитами, надо продавать бизнес, пока еще есть что продавать, и срочно рассчитываться с кредиторами.

Разобравшись с вопросом «кто виноват?», Романов загрустил, ибо со вторым русским вопросом «что делать?» было всё предельно ясно – делать было нечего. Нечего, потому что, ничего делать в свои сорок лет, как оказалось, он толком не умел. Журналист из него не получился, бизнесмен тоже, и единственным делом, в котором он считал себя специалистом, была поэзия и водка.

Но и тут всё обстояло не так, как хотелось бы. А точнее, совсем не так.

Выросший в семье интеллигентов, где слова: «Россия», «духовность», «идея» звучали значительно чаще, чем: «магазин», «очередь», «деньги», где родители могли часами напролет цитировать Пушкина и не могли запомнить цены на товар, она состояла более чем из трёх цифр, Романов откровенно стеснялся своей работы и при малейшей возможности старался показать, что не бизнес – поэзия является его настоящим призванием. И вот теперь, после того, как Скобляков, к чьему мнению он прислушивался, посчитал его стихи недостаточно хорошим для того, чтобы быть опубликованными в журнале, Романову показалось, будто ему плюнули в душу, а заодно лишили, казалось бы, гарантированного куска хлеба.