Анна Мерт - Заточение в ''Кукушке''

где находится, но, то ли из-за сильной головной боли и провалов в памяти, то ли из-за нежелания принимать окружающую действительность, Иван продолжал брести в неведении. Но спросить так и не решался, все-таки не хотелось признаваться в том, что он не помнит ничего из того, что случилось вчера.

– Сейчас вы примете витамины, потом отправитесь на завтрак, – медсестра подвела Свардовского к пункту выдачи.

– Фамилия? –спросил мужчина, выдающий таблетки.

– Свардовский, -растерянно протянул профессор.

Мужчина равнодушно пробежался глазами по списку, поставил галочку напротив фамилии и протянул Свардовскому две пилюли и стакан воды.

‘’Хоть бы от них голова прошла! ‘’– с надеждой подумал Иван и поспешно проглотил обе пилюли и опустошил стакан с водой.

Та самая женщина, что вела его под руку, попросила профессора открыть рот и убедившись, что там ничего нет, одобрительно кивнула ему в знак похвалы и затем спокойным ласковым голосом сказала:

– А теперь, профессор, следуйте вот за этими людьми прямо на завтрак. Иван послушно побрел за остальными, что вяло и равнодушно тащились в сторону столовой…

Осознание пришло неожиданно, но, когда оно наконец стукнуло по больному рассудку профессора, он не смог сдержать эмоций. Схватившись за голову, Иван отступил назад.

‘’Что ж это в самом деле? Я что же, в психушке?!’’ – и, ведомый невидимой силой, Свардовский снова втянулся в толпу больных.

– Молодой человек, -расплывчатый разум профессора все еще отказывался верить в происходящее, и потому Иван обратился к стоявшему перед ним человеку в толпе.

– Да? –человек повернулся и посмотрел на профессора стеклянным взглядом, лицо его было все красное, как будто даже заплаканное, но все еще не лишенное, как показалось профессору, рассудка.

– Молодой человек, заранее приношу свои извинения за достаточно глупый вопрос, но все же ответьте: что это за место?

Мужчина, к которому обратился Иван, неожиданно изменился: сначала лицо его побагровело, потом побледнело, а ко всему прочему появилась кривая улыбка, обнажившая нечищеные зубы больного. Стеклянные и пустые глаза ожили и с безумием взирали на Ивана.

– Что это за место?! Что это за место?! – неожиданно мужчина расхохотался, да так что все тело его затряслось.

– Да, именно это я и спро…

Больной продолжал смеяться и сейчас уже не просто трясся, а залился настоящим истерическим хохотом, который невозможно было остановить. Мужчина схватился за грудную клетку, закашлялся, но, вместе с этим, смех продолжал литься из его груди. Больные так же безучастно обернулись, чтобы посмотреть на происходящее. Смеющийся мужчина тем временем, пытаясь схватиться за воздух одной рукой и держась за легкие другой, повалился на пол со все тем же истерическим хохотом, который смешался с кашлем.

– Боже, он же сейчас задохнется! – спохватился Свардовский, – Доктора! Доктора сюда! Черт возьми, я и же и сам врач!

Иван уже готов был броситься на помощь больному, но в этот момент на крик сбежались санитары, которые оттолкнули профессора, быстро подняли больного и, схватив его под руки, поволокли через коридор в неизвестном направлении. От перенесенного потрясения у Ивана снова резко закружилась голова, а виски сжало болью, он покачнулся, едва не оступился, как сзади его кто-то поддержал. Свардовский повернул голову и увидел перед собой мужчину, довольно приличного вида: черные волосы были аккуратно причесаны, больничный халат-чист, а сам мужчина был достаточно здоровым на вид, только, разве что, худым очень и бледным.

– Спасибо, – сказал профессор.

– Не обольщайся, ты просто мне на ногу едва не наступил, – хмыкнул мужчина, – ох, уж эти слабонервные новички!

Иван не счел нужным что-либо отвечать, однако последовал в столовую вслед за этим мужчиной и даже сел рядом. На завтрак в тарелку плеснули очень вязкую и уже остывшую кашу, но профессор был до того обескуражен, взволнован и заинтересован одновременно, что не замечал вкуса паршивой еды. В отличие от остальных больных, которые фыркали, ворчали и нехотя ковыряли безвкусную субстанцию. Какое-то время за завтраком царила тишина, когда один из пациентов, сидевших за соседним столом, подорвался, схватил свою тарелку и завопил:

– Сами жрите эти помои! Я не буду это есть! – он собирался, кажется, уже швырнуть тарелку, но отчего-то затрясся, а потом произнес другим, уже сиплым голосом: – Нет, ты не можешь бросить эту тарелку, ты же знаешь, это твой завтрак, до обеда ничего другого не получишь…

Читать дальше