Ольга Волкова - Запретные сети

– Что куришь? – задаю вопрос другу, потому как чувствую в дыме не только табак, но и примесь чего-то постороннего. Смотрю на него с нарисованным на лице вопросом.

– Это не наркота, – отвечает бес, вновь затягивается и намеренно выдыхает в меня. – Решил постепенно отвыкать от них, – крутит в пальцах тлеющую сигарету, смотрит на неё с презрением. – Наш личный доктор Стрендж наколдовал какую-то смесь.

– Леон? – переспрашиваю я, зная о ком говорит Максим.

– Он самый, – друг кивает мне головой, – Наш персональный кошмар университетского времени.

Наш персональный кошмар университетского времени теперь обитает в штатах и похоже ещё не скоро вернётся к себе на родину.

– Былые времена, Макс, навсегда в наших сердцах, – цитирую самого Леона, который пропал из виду и уже не показывается долгое время.

Максим указывает на меня пальцем, и кивает головой: – Однажды стоит повторить своей бандой очередной налёт.

– Намёк понял, – согласно отвечаю, – но не сейчас, Макс. Я сейчас в семейных проблемах, и не знаю, когда вообще вылезу, – вздыхаю. – Если вообще вылезу.

– Что за настрой, брат?! – посмеиваясь, входит Бахтияр. Была бы возможность, задушил бы собственными руками, от мысли передёргиваюсь, потому как вспоминаю из-за чего отец задушил собственного брата.

– Чего тебе? – задаю вопрос, а сам сжимаю кулаки. Во мне кипит злость, ухватившись за которую, боюсь сорваться. У всего есть предел терпения, и я чувствую, что эта черта совсем близка.

– Ахах, – садится напротив Макса, полностью игнорируя моего друга. Сложил ногу на ногу, а руки на груди. Вот он весь Бахтияр, фальшивый клоун, временно властвующий нашими жизнями. – Откажись от Амины.

Соскакиваю со стула. Максим тоже встал, а Бахтияр ухмыляется, добился желаемого результата. Во мне кипит гнев, заявился сюда и пытается теперь вертеть мной, как сделал это с моим отцом.

– Или к чёрту, Бахтияр! – наставляю на него палец, и почти рычу слова: – Только посмей встать у меня на пути, пожалеешь, что вообще связался со мной.

Бахтияр встаёт, так вольно проходится вдоль комнаты, трогает мои вещи, на камине стоит фотография моей семьи: мать и отец, а рядом отдельной карточкой сама улыбающаяся Амина, кузен гладит по ней, словно притрагивается к лицу девушки, отчего в груди начинает саднить.

– Не трогай, – не узнаю сам свой голос, подхожу вплотную к брату, глаза в глаза. – Не смей, Бахтияр. Иначе сам напросишься на сражение.

– Ну это мы ещё посмотрим, дорогой кузен, – отвечает Бахтияр и отходит от меня на несколько шагов назад. Трус, только трус не способен выстоять схватку, поджав свой хвост, линяет с поля боя. Ухмыляюсь и вновь направляюсь в его сторону, в его глазах прочёл, что не понимает на что он подписался только что. Хватаю его за грудки, и поднимаю, приближая ближе к себе. Максим не спешит вмешиваться, продолжает курить и наблюдать разыгравшееся шоу под носом.

– Я не мой отец, Бахтияр. Глазом не успеешь моргнуть, как слетит твоя корона.

Брат вырывается из моего захвата и толкает меня в грудь, я не сдвинулся с места, на что он рассвирепел и попытался ударить меня, как вчера его я. Перехватив его удар, скручиваю руку и сгибаю пополам своего нерадивого брата.

– Как ты смеешь, Самир, обращаться со мной подобным образом?! Я твой правитель.

Максим стоит и смеётся во всё горло, Бахтияр же напротив от заломанной руки за спину, злится и бранится всеми известными словами.

– Какой ты правитель? – отпускаю его из захвата, и толкаю вперёд ближе к двери, – уходи, Бахтияр, по добру. И только попробуй тронуть Амину, – предупреждаю его, – будут большие проблемы.

– Ещё увидим, у кого будут проблемы, – зло отвечает он. И на выходе из кабинета поворачивается, вновь обращается ко мне: – Ты думаешь, что знаешь всё и обо всём, Самир, дорогой, но это не так. Иногда самый близкий твой самый злейший враг.

– Если ты про себя, – отвечаю ему, – то, извини, это не новость.

– Ты идиот и только.

Затем хлопает дверью. Максим тушит в пепельнице остаток окурка, мотает головой: – Гляди в оба, Самир. Бахтияр ещё тот скользкий змей.

– Максим, я сам переживаю, но больше за Амину, чем за себя. Девушка даже не подозревает в какие сети вплетена.

Я возвращаюсь обратно за свой стол и почти бьюсь головой о столешницу, затем поднимаю голову, придерживая руками, словно молитву проговариваю: – Страшно подумать, если всё вскроется, как это отразится на нашей семье.

Максим жмёт плечами: – Ну подумаешь семейные разборки, а у кого их не бывает.