Александр Долгирев - Запах снега

Через час они засобирались в гостиницу. Был уже поздний вечер, но идти было сравнительно недалеко. Улицы, наконец, почти опустели. Леманн немного покачивался при ходьбе, да и Райнхард чувствовал себя выпившим. Им оставалось лишь перейти на другую сторону улицы, пройти ещё несколько кварталов, подняться в свои номера и крепко обняться с подушками. Циглер сделал несколько шагов по проезжей части, а затем услышал громкий механический визг. В следующее мгновение из-за угла вылетел грузовик, совсем забывший о существовании тормозов. Он нёсся прямо на Циглера, ослепляя его пронзительным пламенем своих фар. А агент Макс застыл на полушаге и отупело уставился на смерть, которая явилась к нему не в виде мрачной фигуры с косой и даже не в облике французского солдата – смерть была трёхтонным грузовиком. В тот момент, когда беспощадный свет фар уже заслонил собою все сущее, какая-то сила вдруг толкнула Райнхарда в спину. Он никак не мог ей противиться и полетел в сторону с пути неуправляемой машины. В следующее мгновение Циглер услышал звук. Теперь все сущее было заслонено одним этим звуком. Оглушительным звуком мощного удара твёрдого о мягкое.

Райнхард пришёл в себя уже через несколько секунд и обнаружил себя лежащим на грязной мостовой. Он резко перевернулся на спину и посмотрел на дорогу. На том месте, где Циглер стоял всего пару мгновений назад, теперь лежало чьё-то тело. Тело было «чьё-то», потому что даже в уме Райнхард не хотел произносить фразу: «тело Йогги Леманна». Грузовик остановился, проехав после столкновения ещё пару десятков метров. Когда Циглер начал вставать на ноги, грузовик вновь тронулся, затем резко дёрнулся вперёд и начал уезжать. Райнхард не нашёл ничего лучше, чем достать пистолет и несколько раз выстрелить по улепётывающему мерзавцу. К сожалению Циглера, грузовик это не остановило.

Райнхард прислушался к себе. Он больно ударился грудью о бордюр при падении, да получил несколько царапин и ссадин – вроде бы на этом было всё. В следующую секунду Циглер уже был рядом с Леманном, который совершенно не двигался, но всё ещё был жив. Райнхард аккуратно перевернул его на спину. У Йогги была страшно сломана левая нога – из голени торчал обломок большой берцовой кости, а сама нога вывернулась под неестественным углом. Это только то, что сразу бросалось в глаза. А в уши сразу бросился хрип в дыхании Леманна. Йогги был в сознании. Он усмехнулся, но тут же скривился от боли.

– Глупо получилось…

– Не говори, не трать силы впустую. Сейчас я вправлю тебе кость, а ты постараешься изо всех сил и не заорёшь от боли.

– Оставь. Я нежилец.

– Не мели чушь!

– Оставь, я сказал! Задание, агент Макс! Мои документы во внутреннем кармане пиджака. Бумажник тоже забери – там фотографии и Железный крест.

– Да пошел ты, я не брошу тебя здесь!

– Бросишь, не спорь. Ключи к шифру в номере, в моем чемодане, в тайнике… найдёшь…

Райнхард не хотел, противился всей душой, но всё же забрал из кармана пиджака Леманна паспорт и бумажник. Йогги кивнул, а после этого неожиданно сильно оттолкнул Циглера от себя.

– Проваливай, дружище!

– Я вызову скорую помощь.

– Я не уверен, что она здесь есть, да и… лёгкие пробиты, ниже груди ничего не чувствую, а в груди чувствую только боль. Впрочем, как хочешь… Прощай, Циглер.

Райнхард встал и приказал себе успокоиться.

– Хочешь, я пристрелю тебя?

– Нет, предпочитаю захлебнуться кровью… Уходи, скорее!

– Прощай, Йогги.

Гости

Обыкновенно токийское немецкоязычное общество встречалось в доме у посла фон Дирксена. Старый, ещё имперской закалки дипломат производил впечатление человека флегматичного и уставшего, однако вполне искренне интересовался всеми возможными новостями из Европы, даже теми, которые не касались непосредственно его работы.

Вильгельм с Натальей были частыми гостями в доме посла. Для Вильгельма это было частью работы, а Наташе просто нравилось сопровождать мужа, что изрядно удивляло даже её саму. Скорее всего, дело было в том, что обстановка подобных посиделок почти всегда разительно отличалась от берлинских официальных вечеров, пропитанных насквозь политикой и криками – прямо как у большевиков. Сам фон Дирксен в партии не состоял, свастикой не укрывался, крикунов не жаловал. Зато ценил разговоры об искусстве и культуре, а также хорошую музыку.

В этот вечер в доме фон Дирксена собрались: сам посол, что разумеется; военный атташе Ойген Отт; экономический атташе Вильгельм Хартманн с супругой; двое младших работников посольства и несколько предпринимателей – некоторые из них тоже были с супругами. Разговоры были всё больше праздные и простые. Все ожидали двух берлинских журналистов, прибывших из Шанхая только вчера вечером и приглашённых фон Дирксеном в гости. Вильгельм просветил Наталью о том, что эти двое должны были прибыть ещё неделю назад, но задержались в Китае. Задерживались господа журналисты и теперь.