Эшли - Ты знала

Она вприпрыжку возвращается в гостиную. Ты уговариваешь жену подняться с кресла. Пока вы танцуете, тесно прижавшись друг к другу, наша дочь берет мальчика за руку и подводит к окну. Совсем как актриса, занимающая самое выигрышное место на сцене. Оконный переплет окаймляет две фигурки, словно рама.

Мальчик похож на Сэма. У него такие же глаза и темные локоны. Я любила наматывать их на палец.

Меня мутит.

Наша дочь смотрит в окно, на меня, положив руки мальчику на плечи. Наклоняется, целует его в щеку. Еще раз и еще. Малышу это нравится, он привык к ласке. Он указывает на падающий снег, а она, не сводя с меня глаз, истинно материнским жестом растирает ему плечи, будто пытается согреть.

Ты подходишь к окну, присаживаешься на корточки рядом с мальчиком. Моя машина не привлекает твоего внимания. Ты проводишь пальцем по стеклу, рассказываешь сыну о санях и олене. Он вглядывается в темное небо, пытается их разглядеть, ты щекочешь его под подбородком. Наша дочь по-прежнему смотрит на меня. Я судорожно сглатываю и в конце концов отвожу глаза. Она всегда выигрывает.

Оглядываюсь: она по-прежнему наблюдает за машиной.

Моя первая мысль – сейчас наша дочь задернет занавески, но она просто стоит и смотрит. На сей раз я не отвожу взгляд. Я поднимаю стопку бумаги, лежащую на пассажирском сиденье, и чувствую тяжесть своих слов.

Я пришла, чтобы отдать ее тебе.

Это моя версия истории.

Ты перевернул стул и постучал по моему учебнику кончиком карандаша. Я смотрела на страницу, не решаясь поднять взгляд. «Слушаю», – сказала я, словно отвечала на телефонный звонок. Это тебя рассмешило. Так мы и сидели, хихикая, в студенческой библиотеке; выяснилось, мы оба изучаем один и тот же факультативный предмет. На лекциях присутствовало не меньше сотни студентов – раньше я тебя не замечала. Кудри упали тебе на глаза, ты отвел их карандашом. У тебя оказалось необычное имя. После занятий ты проводил меня до дома; всю дорогу мы молчали. Ты явно был очарован и все время улыбался. Никто никогда так мной не интересовался. На пороге общежития ты поцеловал мне руку, и мы снова расхохотались.

Скоро нам исполнилось двадцать один. Мы с тобой были неразлучны. До выпуска оставалось меньше года. Мы спали вдвоем на моей узкой кровати, читали учебники, расположившись на противоположных концах дивана, ходили в бар с твоими друзьями, но всегда сбегали пораньше – в постель, чтобы поскорее насладиться теплом наших тел. Я почти не пила, а ты уже устал от вечеринок – тебя интересовала только я. Никто из моего окружения не возражал. У меня было мало подруг – так, скорее знакомые. Я занималась в основном учебой, чтобы не лишиться стипендии, поэтому не имела ни времени, ни желания участвовать в студенческой жизни. Пожалуй, до тебя я ни с кем близко не сходилась. Ты предложил мне нечто иное: мы покинули социальную орбиту и счастливо сосуществовали вдвоем.

Обретя с тобой покой и поддержку, я полностью в тебе растворилась. Когда мы познакомились, у меня ничего не было, поэтому ты с легкостью стал для меня всем. «С легкостью» не значит «незаслуженно». Ты был добрым, чутким, участливым. Когда я поделилась с тобой своей мечтой стать писателем, ты сказал: «Никем другим тебя не представляю». Я с удовлетворением замечала ревнивые взгляды других девушек. Ночью я вдыхала запах твоих мягких темных волос, а утром будила, водя пальцем по небритому подбородку. Ты был для меня как наркотик.

На мой день рождения ты составил список из ста пунктов, за что меня любишь. 14. Люблю, как ты тихонько похрапываешь во сне. 27. Люблю твой красивый почерк. 39. Люблю чертить пальцем свое имя у тебя на спине. 59. Люблю есть с тобой один пончик на двоих по дороге на занятия. 80. Люблю наблюдать, как ты заканчиваешь читать хорошую книгу и потом прижимаешь ее к груди. 92. Уверен, однажды ты станешь хорошей матерью.

– С чего ты взял, что я стану хорошей матерью? – Я отложила список. На мгновение мне показалось, что ты вообще меня не знаешь.

– А почему нет? – Ты игриво ткнул меня пальцем в живот. – Ты же такая заботливая и милая. Жду не дождусь, когда мы с тобой заведем детишек.

Мне ничего не оставалось, как улыбнуться.

Никогда не встречала столь пылкого человека.

– Однажды ты поймешь, Блайт. Женщины в нашей семье… не такие, как все.

Я до сих пор помню мамину оранжевую помаду на сигаретном фильтре. Пепел, падающий в чашку с остатками апельсинового сока. Запах подгоревшего хлеба.