Ярослав Колесников - Чудес не бывает. Книга I

Я даже пытался связаться со старыми знакомыми, надеясь на то, что в них найду успокоение. Но все, кого я знал, разъехались по другим городам, завели семью и живут. Живут… А что значит жить, быть живым? Ощущать мороз, тепло, иметь биологические потребности? Конечно, нет, философия и её основы, заложенные в каждого человека, так не считают. Жизнь словно огромная ценная шкатулка, куда ты кладёшь всё себе дорогое: память, друзья, любовь, счастье. У меня же не было ни шкатулки, ни её возможного составляющего, хотя можно было бы и себя запихать туда, закрыться и никогда не вылезать, пропасть, кануть в Лету.

28.08.2019.

На старую почту, заведённую ещё в далёком 2009 году, пришло сообщение от неизвестного отправителя. Я лениво потянулся к мышке и открыл письмо. Встреча выпускников 31 августа. Может сходить, проветриться? Жизнь в четырёх стенах давно стала для меня родной, тишина, пыль, писк в ушах и заоконный шум мегаполиса. Всё рано или поздно надоедает. Губительное одиночество, не зря его называют болезнью.

Довелось залезть в шкаф, в поиске костюма. Будь всё хорошо, если бы на меня не вывалился семейный альбом, в котором также в картонных рамочках были фото из моей дивизии. «Ну здравствуйте, мои призраки прошлого…» – пробубнил под нос сам себе, поднимая альбом с пола. Я и вовсе не собирался брать и разглядывать его, пытаться ещё больше усугубить положение моего больного сознания. Но и оставить его пылиться не мог, что-то словно подталкивало меня на это.

Первое фото: маленький я, новорожденный брат и целая семья в сборе с улыбками на лицах. По лицу невольно покатилась слеза, вторая, третья. Второе фото: Мне четыре года, обыденное семейное фото. Третье фото: Мне шесть лет, брат, приобнимающий меня маленькой ладошкой за плечо, позади нас, с явно натянутой улыбкой, сидела мать. А отец? Отец ушел. Последнее фото: За три года ухода брата на службу в горячей точке. Последнее семейное фото, выцветающие краски, серые блики, но живые люди, дорогие и единственные. Моя семья.

Прошло достаточно времени за разглядыванием альбома, успело стемнеть. Слегка отодвинув штору, выглянув покурить, я понял, что сделал только хуже. Моё сознание просто не выносит всего случившегося. В глазах буквально на мгновение раз за разом мелькают фото из альбома, писк в ушах от нерушимой тишины в квартире.

От жизни больше ничего не хотелось. Я просто стоял и смотрел вдаль раскинувшегося Петербурга. Серый город, объятый бренностью и рутиной. Бетонные коробки, вечно теснящиеся со старыми деревяшками. Дорога, ведущая куда-то за горизонт. Комната, застывшая от холода открытого окна. Тёмные шторы, защищающие сыча-затворника от внешнего мира и солнечного света. Серые стены, в которых я нашёл удовлетворение. Ранее родственная тишина, ныне же, перемешавшись с гулом собственных мыслей, давит на виски. Тоска и безнадёга. «Жизнь сыграла со мной злую шутку, да, призраки прошлого?» – спросил я у самого себя и натянуто улыбнулся.

Апатия давала о себе знать. Мне было безразлично абсолютно всё: перспективы, дальнейшее, происходящее, да и собственное существование меня порядком утомило. В полу-рассудке, потерянный в лабиринте собственного сознания, я отчаялся. Взял канатную верёвку, что когда-то спёр с дивизионного склада, затянул петлю, устроив некое подобие виселицы на штыре от люстры. Старая деревянная табуретка поприветствовала меня своим скрипом. На шее уже затянута петля. Не о таком я мечтал, не о таком грезил в юности, не такой конец хотел встретить. Что ж, пожалуй, мне пора.

Немного наклонив табуретку, я услышал звонок в дверь. В такое время, да тем более ко мне? Я решил удостовериться, а вдруг за дверью брат? Живой и здоровый, просто опоздал с выездом на Родину? Не пропадал без вести, не отправлялся ни на какую миссию. Скинув петлю, отрезав её от штыря люстры, я ринулся к двери, ослеплённый глупой надеждой. Последней надеждой…

Я распахнул дверь. Подъездный сквозняк пробил мне в лицо прохладой, но ничего более. Тишина, никого. Может, ребятня балуется? Стандартное развлечение в нашей стране. Угрюмый и разочарованный, я попёрся к кровати. Не хотелось абсолютно ничего, лишь вечной непроглядной темноты и тишины. Я привычно уставился в потолок, слегка закрывая глаза, раз за разом повторяя себе лишь одно: «Почему нельзя всё изменить, отмотать, переиграть сцену?». Мегаполис стихал, уставший город ложился спать. Уснул и я.

Мне снился сон, ныне же – грёзы моей жизни. Я, отец, брат, мать. Все в сборе, счастливо живём. Хоть и отчасти, краем сознания я понимал, что это сон, но всё же поддался своей наивности, желая хоть немного побыть с семьёй.