Григорий Тюренков - Проект «Изменение личности»

Гурама привезли в СИЗО города Краснодара шестого февраля, под утро. И уже за два неполных месяца он успел семнадцать раз нарушить режим содержания. Три нападения на конвой, издевательства над сокамерниками, восьмидневная голодовка и еще много всего, что успел натворить сорокалетний «бригадир» Гурам Патарашвили было записано в журнал дежурного. Сотрудникам колонии он успел изрядно надоесть, и краснолицый начальник СИЗО Бураков мечтал быстрее избавиться от этого назойливого «пассажира». А Гурам как и положено «отрицалову» продолжал ставить в изоляторе свои порядки. «Мужики» его не особо поддерживали, зато «смотрящий» Панцирь встретил как родного. За жизнь блатную спросил, поинтересовался, чем дальше будет заниматься, и намекнул, что есть возможность Гурама «короновать» по приезду в лагерь. У крепкого чернявого Гурама аж глаза загорелись от такого подарка судьбы, и он стал еще пуще доказывать свое уважение и преданность воровскому миру. На следующий же день, отмороженный грузин избил сокамерника Водяного, а когда в камеру ворвалась охрана, порезал «заточкой» сержанта Внутренних войск. По водворению в карцер Патарашвили напоминал грузинский шашлык, облитый кровавым кетчупом. Семь охранников не теряли времени даром: свистели резиновые дубинки в коридоре СИЗО, вскрикивал «шашлык» под беспощадными ударами. Скулила в углу, привязанная к решетке овчарка. Прошло две недели, но Гурама никто не выпускал из ШИЗО. Через неделю беспредельщик начал потихоньку сходить с ума. Стены любили разговаривать по ночам, водосточные трубы играли какую–то далекую мелодию. Солнечный свет почти не пропускали прутья решетки. Гурам разговаривал сам с собой, пока стены спали днем, а ночью вставлял в уши клочки тряпки из разодранного матраца и до боли сжимал глаза. На десятый день, он не выдержал и начал долбить ногами в стальную дверь:

– Суки дранные!!! Выпускайте бл..ь, где начальник???

В коридоре было тихо как в заброшенном ангаре, только сквозняк пел песню на скрипучих петлях приоткрытой двери в конце коридора. Никто не собирался его вытаскивать. Он здесь ОДИН…

Ааааа… тишину разорвал истошный крик рецидивиста, но стены тут – же поймали его и разорвали на непонятные обрывки.

***

– Посмотрите, по–моему – это отличный экземпляр! – восхищенно сказал крепыш в серебристом костюме и протянул папку с бумагами седому профессору в тоненьких очках.

Профессор Куйбышев открыл папку. На белоснежном листе формата а– 4 была приклеена фотография кавказца средних лет: развитые надбровные дуги, черные сросшиеся брови, тонкие губы, приплюснутый нос, ничего не выражающий взгляд душегуба. Справа от фото напечатано досье на криминального лидера Тбилисской преступной группировки – Патарашвили Гурама Шаловича. Первый срок в девяносто третьем – за разбойное нападение на дом местного грузинского винодела. Тощий, никому не известный паренек Гурам впервые попал в тюремный мир. К нему отнеслись настороженно. Никто не учил тому, как надо себя вести, чтобы заработать авторитет. Но Гурам уже тогда понял, что в этом месте ценят грубую силу. Когда его хотели «опустить» за неубранный со стола хлеб, в ход пошла заточенная ложка. Двое «торпед» пахана, получили несколько ударов в живот, больше никто не сунулся. Когда он вышел из ШИЗО, была весна. В новой «хате» «смотрящий» Леро подозвал коротким жестом «ершистого» новичка и присел на корточки:

– Слушай, малой! Я вижу ты «духарик», беспредельщиков не испугался, честь свою отстоял как мужчина. Меня знаешь? – спросил шипящим голосом авторитет и поднял свою седую голову.

Гурам ужаснулся. В бесцветных глазах отражалась многовековая бездна. Как будто на него смотрел сам Тутанхамон или призрак из далекого прошлого. Гурам опустил взгляд:

– Да знаю, уважение тебе, Леро! – польщено поклонился молодой уголовник.

– Хочешь со мной работать? – спросил старый вор и прожег взглядом Гурама.

– Да, – почти не думая ответил «духарик» и поднял взгляд.

Бездна веков рассеялась, и на него вновь смотрел старый вор.

Срок Патарашвили отбыл от звонка до звонка, а вернувшись в родной Тбилиси сколотил свою группировку. Сначала их было всего пятнадцать, через полгода почти сотня. В девяносто седьмом его группировка по самым скромным подсчетам достигала две сотни бойцов. С каждой ограбленной квартиры, с каждого вытащенного в автобусе кошелька, с любого мало-мальски стоящего дела в кошелек Гурама падали деньги. В конце девяностых Патарашвили стал одним из самых влиятельных криминальных авторитетов родного Тбилиси. Но в городе объявился бывший «смотрящий» Сокол, и тогда полилась кровь…