Деннис Лихэйн - Дай мне руку, тьма

– Так где мы с ним встретимся?

Бубба смотрел на Энджи с благоговейным трепетом и примесью страха на одутловатом лице.

– В его кофейне на Прайм-стрит. Сегодня в десять. Почему ты никогда не говорила, что связана с ним?

Энджи стряхнула пепел сигареты на пол. Это не было актом неуважения, просто пол и был Буббиной пепельницей.

– А я и не связана.

– Фредди иного мнения.

– Он ошибается, – сказала Энджи. – Случайное совпадение крови, вот и все.

Бубба взглянул на меня.

– Ты знал, что она в родстве с семьей Патризо?

– Угу.

– И?

– Ее это никогда не волновало, поэтому меня тоже.

– Бубба, – сказала Энджи, – это совсем не то, чем я хотела бы гордиться.

Он свистнул.

– И все эти годы, во всех передрягах, в которые вы попадали, ты никогда не обращалась к ним за поддержкой?

Энджи взглянула на него сквозь длинную челку, спадавшую ей на лицо.

– Никогда не приходило в голову.

– Но почему? – Бубба был по-настоящему обескуражен.

– Потому что нам хватало и одного мафиози. Тебя, красавчик.

Он вспыхнул так, как мог только в присутствии Энджи, и это кое-чего стоило. Его крупное лицо раздулось, как переспевший грейпфрут, и на какое-то мгновение он стал почти безобидным. Почти.

– Хватит, – сказал он, – ты меня смущаешь.

Когда мы вернулись в офис, я сварил кофе, дабы развеять водочный угар, а Энджи прослушивала записи на нашем автоответчике.

Первое послание было от нашего недавнего клиента Бобо Джедменсона, хозяина "Йо-Йо" – сети подростковых танцевальных клубов и нескольких стриптиз-шоу где-то в Саугусе и Пибоди. Названия у них тоже были соответствующие, типа "Капающая ваниль" и "Медовый раствор". Теперь, когда мы отыскали его бывшего партнера и вернули большую часть его денег, Бобо вдруг стал выяснять размер наших ставок, прибедняться и плакаться в жилетку.

– Ну и народ, – сказал я, качая головой.

– Паразит, – согласилась Энджи, когда стих голос Бобо.

Мне пришла в голову мысль, что неплохо бы подключить Буббу к сбору информации. Но тут прозвучало следующее послание:

– Хэлло. Желаю вам удачи и везения в новом деле и все такое. Слышал, оно того стоит. Так? Ладно, буду поблизости. Будьте здоровы.

Я взглянул на Энджи.

– Кто это, черт возьми?

– Думала, ты знаешь. Не знаю никакого британца.

– Я тоже, – и пожал плечами. – Ошиблись номером?

– Удачи в новом деле? Звучит, будто он знает, о чем говорит.

– Тебе знаком его акцент?

Энджи кивнула.

– Похоже, он слишком увлекался сериалом "Питон".

– А много народу умеет имитировать акценты?

– Да пальцев не хватит.

Следующий голос принадлежал Грейс Коул. На фоне слышался гул человеческих голосов и болтовня в приемном покое скорой помощи, где она работала.

– Я выкроила всего десять минут для кофе, поэтому пытаюсь поймать тебя. Я здесь до завтрашнего утра, но звони мне домой завтра вечером. Скучаю.

После сигнала отключения Энджи спросила:

– Итак, когда свадьба?

– Завтра. Разве не знаешь?

Она улыбнулась.

– Ты влип, Патрик. И ты это знаешь, верно?

– Кто так считает?

– Я и все твои друзья. – Ее улыбка несколько угасла. – Никогда не видела, чтобы ты смотрел на женщину так, как смотришь на Грейс.

– А если и так?

Она выглянула из своего окна на авеню.

– Тогда пожелаю тебе побольше сил, – мягко сказала Энджи, пытаясь снова вернуть улыбку, но ей это не удалось – та увяла и исчезла совсем. – Желаю вам всего наилучшего.

В десять вечера того же дня мы с Энджи сидели в маленькой кофейне на Принс-стрит, узнавая гораздо больше подробностей, чем нам хотелось, о простате Толстого Фредди.

Заведение Фредди Константине на Принс-стрит было узким помещением на узкой улице. Принс-стрит пересекает Норт-энд от Коммершиал до Мун-стрит и, подобно большинству улиц в этом квартале, ее ширины хватает лишь для мотоцикла. Ко времени нашего приезда температура спала примерно до 13 градусов, но по всей Принс-стрит мужчины сидели перед магазинами и ресторанами только в легких рубашках или в майках с короткими рукавами. Развалясь в плетеных креслах, они курили сигары либо играли в карты и взрывались внезапным хохотом как люди, уверенные, что находятся у себя дома.

Кофейня Фредди была не более чем комнатой с двумя небольшими столами перед входом и четырьмя внутри, на черно-белом кафельном полу. Потолочный вентилятор вращался вяло и шевелил страницы газет на стойке бара, в то время как из-за тяжелой черной портьеры на боковой двери доносились звуки голоса Дина Мартина.